Забракованные

И только когда она прошла мимо, сообразил, где видел ее раньше — девочка-пирожное с Бала дебютанток! Амелия Грерогер. То есть уже, разумеется, не Грерогер, а Бриверивз. Но это точно была она, та самая дочь Овечьего короля, которая чуть было не стала его женой.

Значит, и Эйдан где-то здесь. Отец пригласил, как же иначе. Еще один повод сбежать от гостей — видеть самодовольную рожу Бриверивза не было ни малейшего желания.

— Ты куда? — догнал его Конрад.

Впрочем, не то чтобы догнал: Монтегрейн увидел хромающего в его сторону друга и дождался его.

— Проветриться, — буркнул в ответ. — Душно.

Они вышли на улицу вместе. Гости, надышавшиеся на кладбище свежим воздухом, поглощали еду и напитки в доме и еще не добрались до заднего двора. Поэтому тут было тихо и пусто.

Конрад тут же опустился на скамью у высокой ограды, чтобы не нагружать ноги и позвоночник, а Рэймер остался стоять. С досадой пнул металлическую чашку, поставленную кем-то из слуг для дворовых кошек. Та со звоном покатилась по цветным плитам.

Принц сделал вид, что ничего не заметил.

— Лу приедет? — спросил он.

Монтегрейн покачал головой. Его сестре рожать со дня на день, какие уж тут похороны? Да и перемещения порталом ей сейчас точно не на пользу. Луиса засыпала его письмами с извинениями, но это было совершенно лишним — Рэймер все понимал. И Анабель бы поняла. Она сама так хотела детей…

— Поговорили с отцом? — голос друга вырвал его из грустных мыслей.

Монтегрейн дернул плечом.

— Так, перекинулись парой слов.

Обсуждать отца он хотел бы в последнюю очередь.

— Не извинился?

Рэймер бросил на друга красноречивый взгляд.

— Шутишь?

Конрад вздохнул.

— А у?.. — начал Монтегрейн в свою очередь.

— Все хорошо, — не дал договорить принц. Верно, он прав: когда в поместье отец, тут и у стен могут найтись уши.

— Хорошо, — эхом отозвался Рэймер и заставил себя тоже сесть. Расстегнул пуговицы форменного кителя под горлом. После полутора лет холода тут ему было постоянно жарко. — Как идут переговоры о твоей свадьбе? — спросил, в тайне надеясь переключиться со своих проблем на чужие. — Конрад хмыкнул. — Что? — Монтегрейн упер локти в колени, переплетя пальцы, и повернул к нему лицо. — Никак не договорятся?

Принц поморщился, побарабанил пальцами по колену.

— Король Аренора не слишком-то горит желанием выдавать свою единственную дочь за калеку.

— Я слышал, Эрик Первый — мудрый и справедливый человек.

— Вот именно, — подчеркнул Конрад. — И хочет здоровых внуков.

Помолчали. Выбранная тема оказалась ничем не лучше предыдущих.

— Ты должен вернуться к гостям, — напомнил принц.

— Знаю, — буркнул Рэймер и, вместо того чтобы встать, наоборот, откинулся на резную спинку скамьи. — Подождут.

* * *

Дом опустел только с заходом солнца.

Конрад хотел остаться с ночевкой, но его охрана, ссылаясь на приказ короля, не позволила, и наследник был вынужден вернуться во дворец.

Отец тоже уехал. Спровадил последнего гостя и, не прощаясь, покинул поместье.

Хлопнула входная дверь, и наступила тишина. Гнетущая и по-настоящему мертвая, как та, кто жил здесь в последние годы.

Слуги попрятались, и весь дом словно вымер.

Первым порывом было тоже собраться и уехать… Да черт его знает куда — подальше. Напиться и забыться. Но алкоголь был и дома, а в шумные компании Рэймера не тянуло.

Не глядя налив себе в бокал одной из самых крепких отцовских настоек, младший Монтегрейн привидением бродил по дому. Сюртук остался валяться в гостиной, похоронная черная лента, которую по традиции вставляли в петлицу, была брошена в спальне, шнурок с волос — в столовой.

Он сделал всего пару глотков, но так и шатался с бокалом в руках и со стороны, должно быть, напоминал пьяного: взъерошенные волосы, полурасстегнутая, частично вылезшая из-за пояса брюк рубашка.

У фамильных портретов, вывешенных в коридоре и занимающих целую стену, Рэймер задержался. Казалось, великие предки смотрели на него с осуждением. Римель Монтегрейн, его прапрадед, на которого он к тому же был похож, словно потерянный брат-близнец, и вовсе будто хмурил брови, свысока глядя на своего жалкого потомка. На самом деле, предок на портрете улыбался, гордо приподняв подборок, позируя художнику, но приглушенный свет коридора и мрачное настроение создавали соответствующую иллюзию.

Великий род: все боевые маги, полководцы, члены Совета, приближенные правителей. И их прекрасные супруги — гордые выпавшей им честью войти в семью Монтегрейнов, родившие им сыновей, продолживших знаменитый род…

Тошно.

Рэймер не любил Анабель так, как та того желала и заслуживала, но, потеряв окончательно, вдруг осознал, насколько она была ему дорога. Единственная, кто никогда не требовал от него быть кем-то, кем он на самом деле не является…

Монтегрейн остановился напротив ее портрета, последнего в длинном ряду. На картине Анабель улыбалась. Румяная, здоровая — и совершенно не похожая на себя.