Заброшенный в природу

Девица жила на улице Имаген, так что я отправился к ней пешком. Она была очень недурна собой — черноволосая, темноглазая, с узкой талией. Звали ее Мария и было ей двадцать лет от роду. Но изо рта у нее нестерпимо воняло. Когда я заговорил с ней, несмотря на то что она находилась от меня на расстоянии, я сразу почувствовал эти миазмы и невольно отшатнулся. Хорошо хоть остался стоять на месте, не хватало еще и отступить назад. Как бы она смогла выйти замуж без моей помощи, не знаю. Разве что ее мужем стал бы какой-нибудь византийский заключенный с отрезанным носом. Но ничего, я исправлю этот недостаток.

Сначала я хорошенько смазал ей живот керосином. Потом попросил принести мне жаровню и сжег на ней два табачных листа. Пепел от них я хорошенько втер в кожу живота прямо поверх керосина. Звучит сомнительно, но помогает сразу. Девица тут же попросилась в отхожее место. Спустя какое-то время снова… Потом опять… et cetera, как говорит доктор Монардес. Меня это слегка озадачило, хотя я и не подал виду. Родственники забеспокоились и стали допытываться, не случилось ли чего-нибудь.

— Ничего страшного не случилось, — успокоил я их. — Так ее организм очищается, и токсины выходят наружу. Потом исчезнет и нехороший запах изо рта.

Но насколько я помнил, лечение этого недуга не должно было протекать именно так. Я решил повторить процедуру. На этот раз я едва успел смазать ей живот керосином, как она тут же понеслась в уборную. Мне пришло в голову, что, наверное, будет лучше вообще перебраться поближе к отхожему месту, но оно, естественно, находилось во дворе и там не было никаких условий, да и непривычно как-то было проводить эту процедуру там… Иными словами, нельзя. Когда девица вернулась, я снова втер ей пепел из табачных листьев. Она опять выбежала наружу. Теперь у меня не осталось сомнений, что у нее началась диарея, причем в довольно тяжелой форме. Я бы не сказал, что отвратительный запах изо рта исчез, но трудно было что-либо утверждать, так как к нему примешивались и другие запахи. К тому же девушка расплакалась. Ее отец рассвирепел, лицо его покраснело, и он стал на меня наскакивать, грозясь побить. Одним словом — испанец! Домашние еле его удерживали. Я представлял себя со стороны: стою, выставив вперед ладонь одной руки и подняв вверх другую с зажатым в ней табачным листом, и говорю: «Спокойно, спокойно!» А напротив меня бушует раскрасневшийся испанец. Девица ревет благим матом, две женщины еле сдерживают разгневанного отца, но бросают на меня злобные взгляды. «Хорошо, хоть жениха здесь нет!» — мелькнуло у меня в голове. А потом я подумал, что следует позвать доктора Монардеса. Так мы и сделали — хозяева послали за ним слугу.

Когда доктор пришел, он спокойно расспросил обо всем больную, кстати, к тому времени она уже почти оправилась, и их разговор продолжался довольно долго. Потом доктор сделал мне знак выйти наружу. Мы обсудили случившееся. Надо сказать, что присутствие доктора Монардеса, его хладнокровное поведение вселило во всех спокойствие, особенно в меня. Теперь я был уверен, что доктор сможет разрешить проблему. Он демонстрировал такую сдержанность, такое присутствие духа, что все окружающие успокоились. Это и есть самая большая тайна его успехов в медицинской практике. Разумеется, нельзя не учитывать его солидные знания, но не только в них дело. У доктора был какой-то непостижимый талант, который у одних есть, другие же лишены его начисто.

Выйдя наружу, мы столкнулись с девушкой, которая возвращалась в дом. Доктор приветливо улыбнулся ей, а она, низко наклонив голову, поспешила скрыться внутри. Но уже не плакала.

— Что случилось, Гимараеш? — спросил доктор Монардес, разглядывая кончики своих ботинок и легонько постукивая тростью. Это было очень плохим знаком.

— Понос, — ответил я, недоуменно разводя руками.

— Молодец, ну, ты молодец! — сказал доктор и сильно стукнул тростью совсем близко к моим ногам. Он хорошо знал, что из дома за нами наблюдают, и это заставляло его сдерживаться. — Слушай меня внимательно, идиот! — произнес он слегка приглушенно, но весьма отчетливо. Во всяком случае, я прекрасно его слышал.

Ты должен был втереть пепел из табачных листьев в кожу живота, но также и в кожу плечей. В кожу плечей! Чтобы табак оттянул горячие соки наверх. Иначе он собирает их в животе, и там начинается процесс, как внутри вулкана, понял? Кроме того, это молодая девица, природа и без того наделила ее горячими жизненными соками. Кто знает, что там происходит внутри и без твоего вмешательства. А ты являешься и кладешь ей на живот табак, чтобы он притянул туда еще соков. — Доктор ударил себя по лбу. — И сейчас у нее в животе словно лава бурлит. Ты сумасшедший, Гимараеш, или что? Я не удивлюсь, если изо рта у нее будет пахнуть не только чем-то гнилым, но и серой, и пойдет пар.

— Но, сеньор… я ведь только учусь, — промямлил я.

— Да, и в этом моя вина! — заявил доктор, уже повернувшись ко мне спиной, и направился в дом.

Как только мы вошли в комнату девушки, доктор обратился к присутствующим: