Забудь меня, если сможешь

* * *

Закрываю блокнот, резко откидываясь на мягкую спинку дивана. Потрепанные кожаные края рассекают воздух, отчего торчащие пряди волос делают двойное сальто, на мгновение перекрывая взор.

Она была права. Она всегда была чертовски права, словно предчувствовала свою непростую судьбу. Ева очень скучала по матери и, наверняка, побежала бы ей сегодня навстречу, крепко обнимая в ответ. А потом без конца и края начала задавать кучу вопросов, на которые миссис Финч отвечала бы еще неделю.

Но я этого не сделала.

Взгляд улавливает настенные часы. Стрелки показывают половину двенадцатого ночи.

— Не могу уснуть, — раздается тихий голос Рона. Он уже несколько минут молча наблюдает за мной со стороны, плечом облокачиваясь об дверной косяк спальни. Его руки — в свойственной ему манере — переплетены на груди, а взгляд прозрачно-серых глаз скользит по моему лицу. — Похоже придется привыкнуть спать с закрытыми глазами. До сих пор не верится, что мы в безопасности… по крайней мере, относительной.

Ловлю себя на мысли: мне чертовски непривычно видеть Рона без надежного бронежилета поверх черной застиранной футболки-поло, которая, в силу своей изношенности, должна в скором времени превратиться в серый клочок ткани. Рассеянный взгляд мельком пробегается по его полуобнаженному торсу, на пару секунд застревает на татуировке скорпиона, выбитой на шее…

И тут же насильно направляется куда-то сквозь воздух, на пару минут выпадая из реальности. Пытаясь избавиться от странного ощущения, внезапно возникшего от одного только взгляда на его полуобнаженный торс. Пытаясь избавиться от воспоминаний, которые тысячами осколков поражают сознание и притупляют осознание реальности. Пытаясь избавиться от назойливых мыслей, что он совсем рядом…

— Считаешь, я должна подойти к миссис Финч и все ей рассказать? — слышу собственный приглушенный голос спустя пару минут, разрезающий тишину между нами.

— Хорошо, что ты сама догадалась об этом, — отвечает он хриплым бархатистым голосом, которым хочется окутаться словно одеялом в дождливую осеннюю погоду. Одно мгновение и диван из оливковой замши продавливается под тяжестью его веса. Совсем в паре дюйме от меня. Я в паре дюймов от его прикосновения. — Она имеет право знать правду, какой бы горькой она не была.

— Она… она будет считать меня монстром… как и все в этом поселке, — раздается мой прерывистый шепот.

— Она никому не расскажет, я уверен, — его голос звучит твердо и решительно. Всего в паре дюймов от меня. — Ты по-прежнему ее дочь. Она будет помнить тебя всегда, даже несмотря на то, что ты… ее не помнишь.

— Да, я не помню ее, — признаюсь, кивая собственным словам. — Ни одно воспоминание Евы не связано с матерью. В отличие от… от тебя.

Его брови изумленно взлетают вверх, а уголок губ позволил себе едва заметно приподняться вверх в ответ на мои слова.

— Правда? — спрашивает он, с интересом разворачивая корпус в мою сторону. — Ты правда помнишь меня?

Мое сознание помнит тебя. Оно спрашивает о тебе постоянно.

Я помню каждый момент, проведенный с ним. От первого неожиданного поцелуя на кафедре университета до страстного головокружительного секса, после которого приходилось в буквальном смысле насильно приводить себя в чувство и осознавать, что эти приятные мгновения уже позади.

Я помню все. Наши нескончаемые переписки до рассвета, бурные фантазии, обсуждения фильмов, острые политические дискуссии и страстные ссоры с не менее страстными примирениями. Я помню каждый его поцелуй, оставленный на моей коже. Помню, как он обожал футбол, кофе по утрам и мой игривый взгляд. Как я считала секунды до нашей тайной встречи и как потом тоскливо страдала, когда его внезапно вызывали на очередные скучные совещания преподавателей. Помню, как он ненавидел отца, боготворил младшую сестру и терпеть не мог ее новых мачех, которых отец менял как перчатки, словно устраивая конкурс на более молодую и глупую.

Но ведь с ним была другая версия меня. Это была не я.

Меня действительно пугает зарождающаяся привязанность к нему, и я не могу разобрать связано ли она как-то с воспоминаниями Евы Финч… или эта привязанность — моя собственная.

Я не отвечаю на его вопрос. Может это и глупо, но… я не могу произнести это вслух. Не могу разобраться с чувством, которое мешает мне сказать ему. Это страх, стыд или…

— Ты не монстр, — наконец звучит его хрустящим как гравий голос, разрезающий мысли. — Хотя… я так изначально и подумал, когда встретил тебя впервые. Там на перекрестке, где тебя оставила корпорация зла, — он сглатывает слюну и смотрит куда-то сквозь пространство, погружаясь в воспоминания. — Твои глаза… они казались такого мертвого, безжизненного оттенка. Я был в ужасе, когда увидел это. Я настолько привык видеть в синих глубоких глазах Евы столько живой энергии, столько драйва и… любви, что просто…

— Испугался, — добавляю я. — Я видела, как ты боялся меня. Твои эмоции, они выдавали тебя.