Забудь мое имя

Одна нога у Люка подгибается, когда он встает из-за стола, чтобы покинуть «кабинет». Что это – судорога или нервы – Люку невдомек. Все его мысли заняты Джеммой – женщиной, появившейся вчера в деревне, и ее татуировкой. Может, она действительно дочь Фрейи? И, значит, его дочь?

29

– Вчера, когда вы появились у нас на крыльце, я был уверен, что вы хотите нам что-то продать, – говорит Тони, когда мы, замешкавшись, нерешительно перетаптываемся на Скул-Роуд возле его дома. – Я чуть не послал вас ко всем чертям!

– Не помню, – бормочу я, косясь на дверной молоточек. При его виде мне снова становится не по себе.

– Значит, вы не помните и того, как я сказал, что вы очень красивы? – добавляет, улыбаясь, Тони.

Не помню. Флер – вот кто была необыкновенной красавицей!

– На самом деле я соврал. Это сказал не я, а Лаура, – признается Тони, открывая входную дверь.

– Как долго ее не будет? – спрашиваю я, когда мы заходим в гостиную. Тони не отвечает. Надеюсь, с Лаурой все в порядке.

В доме пахнет уютом и свежеприготовленной пищей. Но у меня не получается расслабиться. Каждый раз, когда я захожу в эту дверь, я чувствую себя незваной гостьей, вторгающейся на чужую территорию и нарушающей чужой покой. Это дом Лауры, владения другой женщины, и мне не следует здесь находиться. И все же я знаю: я пришла в этот дом не без причины. А с определенной целью.

В своих записях я описала, как сидела на диване и пила сладкий чай с мятой, который мне принесла Лаура в кружке с изображением кошки в позе йоги. Та же кружка или в точности такая же стоит теперь на низком столике в гостиной, рядом с распечатанной на принтере новостной статьей из интернета. И прежде чем Тони хватает эту распечатку, словно подросток, прячущий порно, мне удается прочитать ее заголовок – «Женщина, перерезавшая горло своей лучшей подруге, признана виновной в непредумышленном убийстве».

– Я уже приготовил ужин, – говорит Тони, направляясь через гостиную на кухню. – Клэм-чаудер. Правда, раздобыть моллюсков я не смог, поэтому заменил их морскими гребешками. Выловленными вручную специальными ныряльщиками в Девоне. Надеюсь, вам понравится.

– Но вы же не знали наверняка, приду я или нет, – говорю я, оставаясь в гостиной и присаживаясь на диван в попытке успокоиться. Мои руки все еще трясутся, и я больше не могу подыскать этому оправданий.

– Я решил рискнуть, памятуя о состоянии вашей тюремной камеры в пабе и афганской еде на полу.

Мне не нравится, что Тони так пренебрежительно отзывается об Абдуле.

– Карри был очень вкусный, – вступаюсь я за афганца.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Можно мне воспользоваться вашей ванной? – спрашиваю я Тони, присоединяясь к нему на кухне.

– Прямо вперед, – отвечает он, начиная накрывать на стол.

Заперев за собой дверь, я опускаюсь на закрытую крышку стульчака и закрываю глаза. Мне не стоило возвращаться сюда. Это было ошибкой. Я еще не готова. И это нехорошо, нечестно по отношению к Лауре. Мне следовало ее остановить, когда она бежала на поезд, поговорить с ней. Впрочем, вряд ли мне это бы удалось. Лаура ничего бы не стала слушать, ее голова была забита своими собственными версиями и теориями. Я обвожу взглядом ванную комнату и замечаю у себя за спиной маленькую обрамленную фотографию морского конька. Сделав глубокий вдох, я прохожу на кухню.

30

– Что-что ты сделал? – спрашивает Люк, жестом показывая бармену повторить заказ.

– Я разоблачил ее! – заявляет Шон.

Они сидят в «Виндзорском замке» в Вестминстере – любимом лондонском пабе Люка. Ему нравятся его деревянные панели, перегородки из травленого стекла и лифт позади барной стойки для подачи пирогов и чипсов прямо из кухни. Этот паб также расположен неподалеку от квартиры в Пимлико, принадлежащей друзьям его родителей, в которой Люк сегодня собирается заночевать. Друзья устроились в отгороженной секции паба, подальше от толпы офисных клерков, расслабляющихся после рабочего дня в основном зале. И Шон в очередной раз пытается убедить Люка, что Джемма – русский «крот».

– Она остановилась на дороге там, на кладбище, как вкопанная, – говорит он.

– С чего бы вдруг?

– Я обратился к ней на русском языке.

– Возможно, она сильно удивилась, – возражает Люк. Бедная женщина! У нее и без сумасшедших ирландцев, заговаривающих с ней на русском языке, хватает проблем.

– Она не узнала меня, – продолжает Шон, вращая картонную подставку под пивную кружку. Тело Шона такое же вертлявое, неугомонное и беспокойное, как его ум.

– Почему ты так думаешь?

– Я прятался. За большим тисом. Такие дела только так и делаются.

– Я перестаю тебя понимать, Шон, – Люк вскидывает глаза на дверь. В паб только что зашли два озадаченных туриста, сжимающих в руках путеводители. Раньше этот паб назывался «Кардинал» – с намеком на стоящий по соседству Вестминстерский собор. Когда Люк работал в газете на Виктория-стрит, ему, то и дело, приходилось отвлекаться на то, чтобы направлять заплутавших туристов.