Забвение

— Вижу, — мрачно сказала она. — Сиди смирно.

Хоуп с мрачным видом принялась заново бинтовать его ребра, хотя, стоя на коленях между его раздвинутыми ногами, было трудно сохранять суровость и самообладание.

Когда она прикоснулась к его груди, это стало еще труднее. А лукавая улыбка Клейтона только подлила масла в огонь. Она одарила его мрачным взглядом, притворяясь, что думает только о деле.

Клейтон с невинным видом поднял руки вверх, чтобы не мешать ей.

— Я буду хорошо себя вести, — сказал он тоном, подразумевавшим противоположное.

— Угу. Именно этого я и боялась.

Прозвучал тот самый негромкий чувственный смех, от которого не было спасения. Сердце Хоуп колотилось, руки тряслись, но она продолжала делать перевязку со всей тщательностью, на которую была способна. Когда Хоуп наклонилась, чтобы пропустить бинт через спину Слейтера, ее дыхание коснулось его живота. Мышцы на нем сразу затвердели, мышцы Хоуп тоже. Она скорее почувствовала, чем услышала странный звук, сорвавшийся с губ Клейтона.

Хоуп подняла глаза и быстро спросила:

— Я сделала тебе больно?

Ошибка. Большая ошибка. В смотревших на нее бездонных зеленых глазах загорелись такой голод и такая страсть, от которых у Хоуп захватило дух. Он медленно сдвинул бедра и сжал ими ее бока. Хоуп очутилась в окружении твердых мускулов и обнаженной кожи. Ощущение было головокружительное.

— Клей… — с запинкой окликнула она. Руки Хоуп обнимали Слейтера, держа бинт за его спиной. Шестое чувство позволяло ей ощущать его боль, как свою собственную, даже в том случае, если эта боль не была физической. Она лишний раз убедилась в этом, когда Клейтон заговорил.

— Ты убиваешь меня, — прошептал он, вплетая пальцы в ее волосы. — Не останавливайся.

Она пропускала бинт через спину, поворачивала Клейтона и снова перевязывала его великолепный торс. И раз за разом ее лицо приближалось к обнаженной коже Клейтона. Стоило открыть рот, и она могла бы попробовать ее на вкус. Ох, ей хотелось этого так, что дрожали колени. У Хоуп темнело в глазах, когда она ощущала животом безошибочно узнаваемое прикосновение тугого желвака, подпрыгивавшего при каждом ее движении.

— О боже, — прошептала она, охваченная странным, абсолютно новым для нее чувством. — Клей…

— Тсс… — Он отобрал у нее кончик бинта, сам завязал его и положил руки к ней на плечи. — Я стараюсь не торопить тебя, Хоуп. Но с каждым днем мне делается все… туже. — Глаза Хоуп расширились; она невольно опустила взгляд и увидела то, от чего у нее отвисла челюсть. Заметив ее реакцию, Клейтон тихо засмеялся. — Прости за нечаянный каламбур.

Хоуп в ужасе зажмурилась и почувствовала, что у нее загорелись щеки. А Клей весело продолжал:

— Хоуп, в этом нет ничего нового. Ты входишь в комнату, и мне становится туже. Начинаешь говорить, а мне еще туже. Ты поднимаешь глаза, а мне…

— Вижу, — едва слышно откликнулась она. Да, посмотреть было на что.

Пальцы Клейтона коснулись ее плеча.

— Синяк еще не прошел?

Прежде чем она успела ответить, Слейтер отодвинул вырез ее майки и кончиком большого пальца бережно прикоснулся к оставленной Трентом отметине.

— Не прошел. — Он напрягся, но продолжал легонько поглаживать ее плечо, не сводя глаз со своих пальцев.

Она затаила дыхание и застыла в откровенно эротичной позе — стоя на коленях между раздвинутыми ногами Клея. Ошеломленная Хоуп не расслышала его последние слова.

— Что? — спросила она, поднимая глаза.

Ей нравилось, что Клейтон никогда не отказывался повторить сказанное. Хоуп знала, насколько это раздражает других людей. Он разговаривал с ней удивительно спокойно, нежно. Хоуп понимала, он жалеет ее и в то же время дает понять, что ее глухота не имеет для него никакого значения.

В его присутствии Хоуп забывала о своем недостатке, чувствовала себя более непринужденно, чем с кем бы то ни было… и это тоже пугало ее.

— Трент достает тебя?

— Нет. — Голос Хоуп прозвучал хрипло и неуверенно. Пришлось облизать губы и повторить: — Нет. — Она сумела подняться с колен, но осталась стоять между его ног.

Клейтон смерил ее снизу вверх завораживающим взглядом, и наконец их глаза встретились.

— Ты бы сказала мне, если бы было иначе, не правда ли?

В его глазах горело пламя, а за вежливой формой вопроса скрывалась железная решимость незамедлительно встать на защиту Хоуп.

— Да, Клей, сказала бы.

— Но он пытался связаться с тобой по телефону.

Слейтер был настойчив. И, черт побери, слышал гораздо лучше ее.

— Я избегала его.

— Нужно его отвадить. Я бы с удовольствием сделал это, — грозно прищурился он.

У нее похолодело в животе.

— Клей… ты еще не выздоровел.

Он провел ладонью по ее руке от плеча до кисти, и их пальцы переплелись. Затем Клейтон прижал их соединенные руки к своей груди, и Хоуп ощутила гулкие, тяжелые удары его сердца.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Не… случится. — Тут Хоуп пришлось замолчать, потому что Клейтон, оставив ее ладонь на своей груди, положил руку на ее бешено колотившееся сердце.

— Я вижу, ты женщина, привыкшая к одиночеству, — медленно сказал он, переводя взгляд со своей руки на лицо Хоуп. — У тебя мало кто бывает.