Забвение

В зимнем дворце Государь дал торжественный обет – Не заключать мира, пока хоть один неприятель останется на русской земле. Взяв на себя это обязательство перед всем миром, Николай Второй подчёркивает характер этой войны: это борьба до конца, борьба за существование.

17 августа Государь отбыл в Москву, чтобы, по обыкновению своих предков, в тяжёлую годину, переживаемую Родиной, испросить благословения Божьего себе и своему народу в трагические для страны минуты. Прибытие Их Величества в Москву было трогательным и умилительным зрелищем.

После обычных приёмов на вокзале длинной вереницей экипажей направились в Кремль. Огромная толпа наполняла площади и улицы; люди взбирались на крыши лавок, как гроздья висели на деревьях скверов, влезали в окна магазинов, толпились на балконах и окнах домов. И под непрерывный звон колоколов всех церквей из тысяч уст разносился внушительный своим религиозным величием и сдержанным волнением тот чудный русский гимн, в котором выражена вера целого народа:

Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам.
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, царя храни!

3 октября Государь уехал в Ставку, где пробыл три дня, и после короткого осмотра войск в районе Бреста и Ковны вернулся в Царское Село. С этого времени он стал совершать периодические поездки на фронт и в тылу, посещая различные секторы своей огромной армии, перевязочные пункты, военные госпитали, тыловые заводы. Словом, всё то, что играло роль в ведении этой грандиозной войны».

14

Слух о том, что Германия напала на Россию, докатился и до Сибири. Вскоре началась всеобщая мобилизация. Мужики роптали:

– Ещё не высохли слёзы от войны с Японией, а тут другая подоспела. И чего богатеям надо, что делят, всё-то им мало. Своих сынков на войну не пошлют, отмажут толстосумы.

Петру исполнился тридцать один год, только мало-помалу в достатке жить начали, а тут снова война – заберут, не отвертишься. Анна вся извелась, почернела.

– Шутка ли, на руках совсем малые дети! Дочке и года нет, хозяйство какое, – ворчал Василий Андреевич. Он хорошо понимал, что заботы всей тяжестью лягут на него. Младшие сыновья теперь его главная опора, но сколько война протянется… Недалеко то время, ребята своими семьями обзаводиться начнут, свои интересы главнее станут. И ничего не поделаешь, так жизнь устроена, на том и держится. Вот здоровье не подкачало бы, годы своё берут.

Загудела сторона сибирская, словно улей, потревоженный сапогом. На войну с японцами уходили, как на кулачную драку для потехи, а тут другое чутьё появилось.

– Ввязались, видать, надолго, и чем всё закончится? – судачил люд меж собой.

Старцы поговаривали о плохом конце, о междоусобице. Народ озлобится на войне, начнёт искать виноватых. Тогда он слеп будет и податлив на любые посулы. Бери его и веди в любую сторону. Так на Руси и раньше бывало.

Деревня загуляла. Когда это было, чтобы в разгар-то летней поры отовсюду песни, словно пир во время чумы.

Пётр, в составе команды призывников на вторую войну, как и на первую, уезжал тем же пароходом до Омска. Анна с дочкой на руках провожала его, но только до пристани. От Омска той же железной дорогой, но теперь в другую сторону – на Запад. Тоска щемила сердце. Всё было немило. Говорить ни с кем не хотелось. Земляки, что ехали вместе с ним, как только тронулся поезд, развязали свои котомки, начали угощаться. А что? Как унять себя, успокоить? Ехали не к тёще на блины – на большую войну. Что там ждёт каждого? Зазвенели стаканы, завели громкий разговор и даже послышался смех. Пётр отказался от приглашения, лёжа на полке вагона, он рассуждал:

– За что такая судьба, такое испытание Господь Бог посылает? Чем провинились? Надо терпеть, всё вынести, не пропасть в этой круговерти. Аннушке сейчас не легче, одна с малыми детьми осталась. Надежда только на родителей. Им бы самим помочь надобно – старики. Ан нет, нечистая сила пожаловала. Ну, Бог даст, и её одолеем.

С этими горькими размышлениями и заснул. Проснулся от сильного толчка вагона и скрипа тормозов. Было светло, видно по всему – погожий день будет. За окнами большая станция, слышны голоса железнодорожных рабочих и стук молоточка по колёсным парам при их осмотре. Скоро начал нарастать шум от топота солдатских сапог и громких команд, подаваемых командирами. Шла погрузка воинского подразделения в вагоны их поезда. Станция была забита эшелонами с войсками, следующими на Запад.

– И сколько же гонят нашего брата на бойню? – удивлялся Пётр.

На десятые сутки следования поезд остановился на небольшой станции. Из окна вагона было видно одноэтажное здание. Оно утопало в зелени высоких деревьев. Вверху, над входными дверями была надпись непонятными буквами – вероятно, название станции. Скоро послышалась команда – на выход с вещами.

– Куда приехали? – спрашивали солдаты друг друга, пожимая плечами.