Забвение

Прислонившись спиной к стене бани, от которой шёл знакомый дух дерева и берёзовых веников, Пётр Васильевич вдали увидел до боли знакомое раздолье Прииртышья. Луг на возвышенностях с юга местами начал зеленеть. Дома села Карташёво, стоящего на взгорье на правом берегу Иртыша, были в лёгком тумане. Чуть правее село Качесово. Всё на месте, как и в далёкие годы, только нет берёзовой рощи – вырубили нынешние незадачливые хозяева.

Память вновь унесла его в беззаботные годы юности. Отец и братья на лугу во время покоса. Первые чувства к девушке, вспыхнувшие там, на берегу речки, и не угасшие на трудных дорогах жизни, доставшихся ему.

Две войны, плен, гражданская круговерть, послевоенная разруха и удушающая аграрная политика, мешающая жить деревенскому мужику.

Он вспомнил, как его уже многие считали погибшим в Первую мировую. Весть о его возвращении с войны ошеломила всех. Только материнское сердце не сдавалось, не верило, ждало. И когда мать вошла в дом, остановилась у порога, и их глаза встретились, она прошептала лишь:

– Как он похож на меня, мой первенец! И только руки смогла протянуть ему навстречу, не хватило сил больше двигаться. Он подхватил её. Они долго стояли молча, лишь слёзы печали и радости выражали их состояние.

Возникшую тишину нарушил отец, с волнением в голосе вымолвив:

– Хватит грустить! Топите баню! Скоро будут гости. Нашу радость отметим, как положено по сибирскому обычаю, как всегда делали в таких случаях наши предки.

Всё было так недавно, и как будто ничего не изменилось с той поры. Большая речка такой же синей лентой, одинокая к Иртышу спешит, торопится.

И вновь услышал Пётр Васильевич тот нежный девичий голос из далёка. Он преследовал его и манил, возбуждал память, слова тревожили сердце, голос звучал и звучал:

Большая речка щедрая,
В твоих лугах высокая трава.
Весной в ней птицы гнёзда вьют,
Бывали там и кони Ермака.
Большая речка озорливая,
Утонули берега.
Разлилась раздольная,
Эх, родная сторона!

25

Петру не терпелось скорей взяться за дела. Оставленное на Анну хозяйство, как он уже заметил, нуждалось в мужской руке. Но здоровье, подорванное на войне, особенно после газовой атаки и плена не позволяло, болел желудок. Анна настоятельно уговаривала его не спешить, подлечиться, осмотреться.

Прошла неделя, как возвратился Пётр домой, он никуда не выходил, отсыпался да кушал, знакомился с детьми, привыкал. Анна старалась вкусно кормить его, лечила народными средствами, к чему имела способность. Настал тот день, когда нега уступила место желанию заняться делом, работой.

Солнечное утро уже в разгаре, тихо. Не слышно привычных деревенских звуков: мычания коров и голосов хозяек, провожающих их в стадо, окриков пастуха на строптивых бурёнок.

– Знать, уже поздний час, – подумал Пётр. – Стадо уже на лугу пасётся. Это я заленился, долго сплю. Пора на село глянуть да встретиться кое с кем. Анна в огороде занимается чем-то, мальчишек тоже не видно.

Он незаметно вышел со двора и медленно побрёл по Верхней улице своего родного села Большеречье. Всюду видел запущенные дворы, поваленные или покосившиеся заборы, плетни, возле которых оставался сухой прошлогодний бурьян, сквозь него уже пробивалась новая зелень. Повернул на главную улицу – Большую. Вспомнил, как совсем недавно здесь было весело и многолюдно в праздничные дни. Прилично одетые люди неспеша шли в церковь, приветствуя друг друга добрыми пожеланиями. Сейчас здесь безлюдно, словно все вымерло. Только возле домов, где жили более зажиточные хозяева, был порядок и даже настлан тротуар из досок.

Остановился возле церкви, снял картуз, помолился с поклоном. Идти дальше расхотелось. Тихая печаль легла на сердце. Он свернул в проулок, ведущий к речке. По узкой тропинке крутого косогора вышел на берег к тому месту, где росла огромная ива. Корявый от старости ствол, ветви с ещё не совсем распустившимися листьями низко склонились над водой. Глубокая заводь в тени от ивы – излюбленное место обитания окуней и ершей. Пётр вспомнил, как мальчишкой бегал сюда с братьями удить рыбу.

Окуни и ерши словно ждали появления первых лучей восходящего солнца, разом, как по команде, начинали хватать наживку на крючках. Только успевай таскать. С появлением оранжевого диска на горизонте клёв прекращался.

На том месте, где рыбачили обычно они, Пётр увидел сыновей. Значит, не зарастёт сюда тропа, подумал он. Подойдя вплотную, спросил:

– Как ловится рыбка?

Санька неспеша, молча подошёл к воде и поднял длинный кукан. На нём были нанизаны окуни и ерши. Вовка важно изрёк:

– Уха будет, что надо!

Пётр, улыбаясь, подумал: рыбалка и впрямь удачная, от того и важничают мальчишки. Спросил их:

– Домой не собираетесь?