Забытое слово

– Все! С кем, когда и что.

– Ты в своем уме, Захар? Мало ли что было? Главное, что есть.

– Ты даже с Ленькой спала!

Я не выдержала и засмеялась.

– Это он тебе сказал?

– А это не так?

Стало тоскливо. Болван этот Захар.

– Конечно, спала. Мы все трое спали: Ленька, Варя и я. Как слоеный пирог.

– Он сказал, что ты его упрашивала переспать с собой, когда Варя в больнице лежала! Что ты в одном бикини по дому ходила! Что…

Я демонстративно заткнула уши указательными пальцами, не в силах слушать этот бред. Закрыла глаза. Потом открыла. Захар все говорил. Тогда я пошла в ванную, где он недавно хлюпал, и заперлась. Захар все кричал, кричал… А я посмотрела в овальное зеркало, висевшее над рукомойником. Открыла кран, зачерпнула воды и умылась. Потом еще и еще. Пристально поглядела в зеркало: уставшая одинокая молодая женщина.

«Устала. Как же я устала. Как бы покончить со всем этим. Надоело все. Не хочу ничего. Хочу уснуть и не проснуться… Жаль… Я почти поверила, что все наладилось…» Тут я вспомнила про родителей. «Конечно, наладилось. У меня есть родители, и их я больше не огорчу. Я могу вернуться к ним. Замужество состоялось, моя неудачная беременность оправдана…» Женщина в зеркале гордо подняла голову. «Уже лучше, – подумала я, разглядывая ее. – Только взгляд тусклый». Мне вдруг вспомнилось, как однажды в детстве, когда я разозлилась на саму себя, я дала сама себе пощечину. Действенный способ.

– Возьми себя в руки! – произнесла я вслух и прежде, чем подумала, подняла руку и отвесила себе смачную оплеуху.

Перед Захаром разыграла спектакль. Вышла якобы заплаканная, уверяла его в любви до гроба, а все обвинения отрицала, признав, правда, тот факт, что до него у меня были мужчины. А то он, бедненький, этого не знал!

Разводиться не стали, решили начать «с белого листа».

«Белый лист» Захар начал с пьянства. Работал он посменно, четкого графика не было, и поэтому я терялась в догадках: пьет или работает? Так продолжалось почти месяц. В пьяном виде Захар переставал себя контролировать: говорил глупости, сочинял небылицы, разыгрывал целые представления, которым, надо сказать, я по привычке подыгрывала. Доходило до рукоприкладства с обеих сторон, но никто не был в обиде.

Я мечтала о том, что выдастся благоприятный случай, и я разведусь. Каким должен быть этот «благоприятный случай», я точно не знала.

Весенним утром я, придя на работу, ощутила ноющую боль в правом боку. В обед позвонила мама и пригласила меня на ужин. Так как муж ушел на сутки, я согласилась.

По дороге к маме меня вырвало. Есть не хотелось, но, чтобы не обижать ее, затолкала в себя котлету.

– Да что с тобой? – не выдержала мама, видя мой унылый вид.

– Отравилась я. Живот болит, и тошнит что-то.

– Мне кажется, у тебя температура. Принесу градусник, померяешь?

– Тащи.

Температура оказалась 37 с половиной.

– Смешная температура, – протянула я маме градусник.

Мама взглянула, потрогала меня и предложила вызвать скорую.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– У тебя живот болит.

– Несильно. И температура маленькая.

– Надя, давай вызовем, хуже не будет.

– Нет, мама, не поеду я никуда!

Включили телевизор. Шло выступление врача-психотерапевта. «Разводы – это неизбежность, – говорил он. – Но не надо бояться их. Благодаря экономическим преобразованиям россияне могут осуществить свою давнюю мечту – гостевой брак. Этот термин дала нам Франция. Супруги имеют две квартиры и живут раздельно, навещая друг друга два-три раза в неделю. Вроде и женаты, и свободны одновременно. Так, кстати, живут Мавроди – учредитель и владелец АО „МММ“ и его жена фотомодель Елена…»

Еще немножко посидев и послушав специалиста по любовным делам, я ощутила, что от сильной боли не могу разогнуться.

Набрали телефон скорой. Там вежливо ответили, что водители скорой помощи бастуют и выезжают только к маленьким детям.

Мама взяла меня под руку, и мы побрели в сторону городской больницы (благо она находилась недалеко).

Это было желтое здание, и в разговоре люди часто так и говорили: желтая больница. Это та самая больница, где я лежала после неудавшейся беременности, и я еще тогда поняла, что это – особенная больница. Туда привозили раненых бомжей, алкоголиков в коме и просто всех, у кого очень непредвиденно что-то случалось с организмом. Врачи там тоже были особенные – от них часто несло медицинским спиртом. Сами они о своем месте работы говорили: «Первая истребительная». Мне в прошлый раз повезло – Королева была трезвая, а девчонке, поступившей на следующие сутки, повезло меньше: докторше коридора было мало и стены казались узкими. Поэтому свое дело она доверила какой-то медсестричке и следующей ночью «перечищала» девчонку сама, так как медсестричка, понятно, напортачила.

В приемном покое меня осмотрел врач Зимин (как он представился) и сказал, что резать надо немедленно.

Я понюхала врача и со слабой надеждой спросила:

– Может, утром?

– Сейчас.

– Я кушала.

– Прочистим.

– Может, у меня по-женски что-то?

– Вырежем и посмотрим.

Когда вырезали и посмотрели, первичный диагноз подтвердился.