Забытое убийство

Достаточно сравнить жуткие образы Краневиттера со светящимися лицами здоровых и упитанных селян с полотен живописца Дефреггера, и все станет понятно.

Без сопоставления этих двух представителей культурной элиты Тироля здесь явно не обойтись, хотя бы уже потому, что оба они вышли из крестьянской среды, а значит – оба имели право на изображение крестьянской жизни.

И Краневиттер, и Дефреггер – самородки: дети фермеров-скотников, они рано проявили свои способности и уже в юности попали в совсем другую среду. Лица обоих поражают: ничего истинно крестьянского. Краневиттер и Дефреггер утонченно красивы. Юный драматург – мальчик из романтической поэмы: девический румянец на фарфоровом лице, грустные, немного обиженные глаза гётевского Вертера. Дефреггер напоминает рыцаря или благородного разбойника, героя средневековых сказаний.

Но отрицать факт бесполезно: оба выросли в глухой провинции и начали работать над одними и теми же темами – бытом и историей своего класса. Краневиттер критически смотрел на крестьянскую жизнь и показывал ее недостатки, Дефреггер любовался нехитрым счастьем сытого крестьянского семейства, собравшегося по традиции за общим столом. Краневиттер решил обратиться к истории Андреаса Хофера, чтобы выявить истинных и ложных героев. Дефреггер тоже начал писать Хофера и его соратников, но продолжил традицию парадной исторической живописи с монументальными героическими позами.

Они оба быстро обрели широкую известность, но разного рода. Краневиттер – скандальную, Дефреггер – одобрительно-покровительственную. Возможно, оба показывали правду – каждый свою.

* * *

Франц Краневиттер (Franz Kranewitter) (18 декабря 1860 -4 января 1938) родился на ферме и сразу после школы поступил в литературный институт Карла Брентано в Нассерейте. В Инсбрук он переехал в 1875 году с целью учить германистику, а позднее увлекся театральной и журнальной деятельностью. Драматург энергично боролся против старого мира, всех его проявлений. Покончив с сельскими трагедиями, он взялся за исторические. В 1899 году появились его фарсы «Михаэль Гайсмайр» и «Андре Хофер», переосмысляющие героическое прошлое Тироля.

Хольцнер называет «Андре Хофера» «спорной драмой», поскольку драматург действительно посягнул на самое главное – на национального героя, на которого должен был равняться каждый австриец и каждый тиролец. Но для Краневиттера Хофер был не пламенным лидером повстанцев, а «одиноким анти-героем»: именно так он называет своего противоречивого протагониста.

В основе пьесы были настроения последнего письма Хофера, написанного перед казнью: «Умереть, оказывается, настолько легко, что даже плакать не хочется». По мнению драматурга, государство и Церковь намеренно ваяли из Хофера мученика совести. Ради этого даже стоило предать его и дать ему героически и совершенно нелепо умереть, чтобы потом превратить его в историческое пугало, набитое опилками.

У Краневиттера монолог Хофера вовсе не напоминает героические восклицания «За Бога, кайзера и отечество»:

Я больше не солдат отныне!
О небо! Я один в пустыне:
Мне Франц нанес удар незримо —
Я предан властелином Рима![255]

.

Интересно, что этот монолог вызывает по меньшей мере две аллюзии, которые в контексте истории Хофера и его гибели давно напрашивались. Строки «О небо! Я один в пустыне…» проводят параллель с образом Христа. В то же время правивший в начале XIX века император Австрии Франц I (он же Франц II по европейскому листу монарших имен) носил титул «милостью Божьей избранный Римский Император, превечный Август, наследственный император Австрии». То есть тот самый кайзер, которому и был посвящен лозунг «За Бога, кайзера и отечество!», предстает здесь в незавидной роли «римского прокуратора» Пилата, предающего Хофера на казнь, а также в роли посланца Рима с его деспотией, государственной и католической. Уже одно это сравнение являлось оскорблением двора и действующей церкви, а драматург Краневиттер представал чуть ли не предателем идеалов страны, ее вечных ценностей. Естественно, для оппозиции с ее лозунгом «Долой Рим!» Краневиттер был героем.

На премьеру откликнулась не только газета пангерманистов «Tiroler Tagblatt», назвавшая пьесу Краневиттера «блестящим успехом»[256], но даже газеты других краев Австрии. В «Prager Tagblatt» критик Вайнерт утверждал, что Краневиттер «не только изобразил события со скрупулезной исторической точностью, но и передал специфику характера Хофера с поразительной честностью»[257].

Но после премьеры в Национальном театре в конце 1901 года «Андре Хофера» запретили, и это вызвало негодование друзей и сторонников Краневиттера. Волна возмущения докатилась и до Вены.

Критик Генрих Глюксман писал на страницах «Wiener Morgen-Zeitung», что «Андре Хофер» «это не только пример мастерской драматургии, в которой содержание и форма находятся в гармоничном единстве, но и возвышенная поэма истинного патриотизма»[258].