Забытые боги: Пепельное солнце

– А ты совсем не изменился, Сунги.

Голос, в котором угадывались презрение и отвращение, запрятанные за показной веселостью, вывел его из раздумий. Он обернулся: взгляд обожгли пронзительные багровые глаза и ядовитая улыбка, но тело не чувствовало ни страха, ни волнения – оно больше ничего не чувствовало.

– Вечность вам к лицу, юный принц. Она красит ваше бледное лицо и усталый взгляд, – с неприкрытой иронией вещал мужчина с багряным блеском в глазах. Его простая черная тога спускалась до пола, голые плечи мужчины были усыпаны красноватыми веснушками, а на светло-золотистых волосах, розоватым отливом сияющих под светом звёзд, покоилась узорчатая диадема, в рисунке которой сплелись жуткие несуществующие твари, будто бы созданные из обрывков плоти реальных существ. Темный камень невысокого здания, впитывавший свет факелов безмолвных охранников в выцветших, когда-то черных длинных плащах с глубокими капюшонами, под которыми прятались искалеченные проклятьем лица, легкий запах тления в прохладе ночи, придавали изящному облику мужчины кровожадности и мрачности, что совсем не шла его прекрасным, пускай и излишне идеальным, чертам.

Сунги захотелось отвернуться, как и всякий раз, когда он видел этого мужчину, но, несмотря на это, Сунги с покорной уверенностью глядел прямо в глаза, пропитанные багряным светом.

– Почему же ты не заходишь внутрь? – мужчина небрежным движением указал на черное здание без окон и дверей, откуда и исходил сладковатый запах разлагающейся плоти. – Тебе не интересно, как сильные мира сего творят историю смертных? Разве мой брат не приказал сопровождать его всюду? Ты смеешь не следовать его приказам? И почему ты все ещё смотришь на меня, юный принц? Разве тебе не полагается склонить голову в моем присутствии?

Сунги послушно поклонился. Он, наследник трона Сунгали, склонился в почтительном поклоне, растворяясь в стыде и беспомощности. Теперь, когда жизнь навсегда покинула тело Сунги, он был вынужден вечно пригибать спину перед теми, кто именовал себя богами.

– … и только время покажет, какой из Пантеонов не канет в Забвение, а займёт место на вершине, – громкий бас внезапно отделился от безмолвного здания вместе со своим хозяином: высоким стройным юношей с длинными светло-золотистыми волосами, свободно спадающими на плечи, закованные в скромный доспех из белого золота. Округлые глаза юноши отливали багровым, но оттенок этого насыщенного красного цвета не внушал страха и ощущения скорой смерти, наоборот, в них кипела жизнь, которая сейчас изливалась повсюду вместе с недовольством владельца.

Но не один он покинул гнетущее здание – высокий черноволосый мужчина в легком доспехе, небрежно накинутом на черное кимоно, с легкой усмешкой поглядывал на своего спутника, сжимая в руках утонченный лук из прозрачного дрегнира – крепкого и в то же время гибкого дерева, которые растут в самой гуще Великого леса. Узоры и письмена, украшавшие лук без тетивы, были настолько изощренными и изысканными, что совсем не вязались с воинственным пренебрежением, которым так и сиял мужчина. В его легкой походке, в пронзительном взгляде синих, с легким зеленым отблеском глазах виднелась сила и опасность, к которой, впрочем, их носитель относился со всей несерьёзностью.

– Дорогой мой Бо Хулар, вы начали говорить, как смертный? – простодушно осведомился черноволосый бог у своего спутника, который, заслышав своё имя из его уст, скорчил прекрасное лицо в презрительной маске и слегка ускорил шаг, чтобы оторваться. – Неужто вы опустились до столь нижайших существ? Ох, как изменчив ваш нрав в последние столетия. Вы так юны, а ваше сердце столь нестабильно, столь переменчиво. Я начинаю переживать за вас, мой друг, – откровенно издевался над солнечным богом лунный.

– Не вам говорить мне о тех, кто опустился, Ма Онши, – в свою очередь не отставал Бо Хулар, со всем презрением выплевывая каждое слово. – Кто, как не вы, не брезгует компанией смертных, когда спускается в Юдоли. Ваша персона была замечена в стольких гнусностях, которые позорят божественный род. Все уже давно сбились со счёта, сколько раз вы выставляли богов перед смертными полнейшими дураками. А ваша последняя выходка может по праву считаться самой гнусной из всех: разрушить Кетлонскую стену, уничтожив верных последователей богов, и ради чего?

– О, так вы следите за моими успехами? Я польщён, – Ма Онши театрально прижал руку, в которой покоился лук, к груди. – Но с Кетлонской стеной все было не так просто, как говорят – на самом деле меня мучило неодолимое чувство, от которого всё зудело под доспехом, и я не смог воспротивиться столь сильному зову своего любопытства.

– Любопытства? – непонимающе переспросил Бо Хулар, остановившись посреди еле видной тропы, что вела к чернокаменному строению, на другом конце которой Сунги пристально следил за солнечным богом, и нельзя было угадать, что именно застыло во взгляде лиловых глаз.