Забытые орхидеи Монмартра

В трубке раздались короткие гудки. Пожав в недоумении плечами, он положил телефон на место, как снова раздались звонки.

– Да, да, извини, получился отбой

– Это я, Агата, ты с кем-то говорил по телефону?

– Да по работе, подвернулся неплохой заказ на натюрморт из фруктов, – соврал он.

– Ты не хочешь меня поблагодарить за вчерашнее, тебе понравилось?

– Немного неожиданно, но понравилось, ты давно знаешь её?

– Почти столько же, сколько и тебя, моя одноклассница, я прочитала в одном из женских журналов, что нет на свете такого мужчины, который не хотел бы себя попробовать с двумя женщинами одновременно. Вот я и решила тебе сделать сюрприз. Но я чувствую, что ты не в восторге от моего подарка. Это будет один раз и память на всю жизнь. В жизни надо всё попробовать.

– Нет, нет, дорогая, конечно, это был прекрасный подарок. Надоели каждый год носки, дорогой виски, одеколоны. Спасибо тебе.

– А знаешь, ты был на высоте, ей даже очень понравилось.

Не успел он попрощаться с Агатой, как в дверь постучались. Что за день сегодня такой сумасшедший, не считая, конечно, вчерашнего? Это была Сесиль. Она стояла в дверях и робко улыбалась.

– Я пришла за картиной

– Проходи, Сесилия, – пытаясь её обнять, но она, словно дикая кошка, проскользнула мимо рук и прошла в комнату. Села за стол и попросила немного виски. Пока он разливал содержимое полупустой бутылки по стаканам, заметил, как она внимательно смотрит на портрет, словно видит его впервые. Он почему-то вспомнил её слова о том, что скорее её портрет постареет, чем она.

– Нравится? – не удержавшись спросил он.

Она пристально посмотрела ему в глаза и сказала:

– Да, нравится, я пришла заплатить тебе за картину и за вчерашний секс, – доставая пачку денег из сумки. – Мы с тобой больше никогда не увидимся.

– Сесилия, – подходя со стаканами в руках, – спрячь эти деньги в сумку, только не подумай, что у меня их много, но я не дурак и знаю, откуда дует ветер. Картину я тебе дарю, а деньги за секс – этому тебя Агата научила, чтобы я окончательно разочаровался в тебе. Скажи мне, что это неправда.

Она ничего не ответила, лишь только молча опустила голову, Максу показалось даже, что она плачет, но её глаза были сухи. Всё так же ничего не говоря, она резко встала, положила деньги назад в сумку и, не прощаясь, направилась к двери. Макс только успел схватить её за руку, и она остановилась, не смотря в его сторону.

– Художник может не расслышать, он может не понять, но не увидеть он не имеет права! Не уходи, моя прекрасная Сесилия, за эти несколько дней, что я писал твой портрет, я так привык к тебе, к твоим глазам, словам, твоему телу вчера, ты стала душою этой мастерской, её сердцем. В ней будет просто пусто без тебя, скажи мне правду, ведь ты же не хочешь уходить, не обманывай хотя бы саму себя, – слегка притягивая её за руку.

– Я обещала Агате, что это будет только один раз, – не поворачивая головы.

– Обещания любви, что может быть глупее этого?

Она освободила свою руку, повернулась и, по-прежнему не смотря Максу в глаза, прижалась к груди, и тогда он понял, что она сегодня останется у него.

Природа, Бог, Космос или ещё кто-то другой создал мужчину и женщину, начало начал, и создал он их неспроста, а для любви и для потомства. И в этой же самой любви ревность и зависть почти схожи между собой, настолько, что даже иголку с трудом просунешь между ними, чтобы почувствовать разницу. Но различие существует. Кто-то ревнует к тому, что у него есть, а другой завидует тому, чего у него нет.

Так громко и внезапно в мою жизнь вошла Сесилия. Теперь почти каждый день после Монмартра я шёл к ней домой, в шестнадцатый округ Парижа на авеню Мозар, в дорогущую трёхкомнатную квартиру, которая досталась ей от последнего мужа после долгого и скандального развода. По четвергам я оставался у себя в мастерской и ждал Агату, неизвестно, сколько бы длилась подобная насыщенная жизнь у меня, если не дурацкий случай, когда мы попались.

Это был один из тех вечеров, когда, разгорячённые после пары бокалов красного вина руки сами тянутся друг к другу, срывая одежду, словно лепестки с цветов, чтобы насытиться нектаром любви. Мягкий ковёр, стол на кухне, да какая разница где, когда пестик тянется к своей тычинке.

Я лежал на ковре, укрыв наготу чем попало, кажется, это были её любимые белые гольфы. Сесиль пошла первая в душ, тут зазвонил телефон. Игнорировать – первое, что пришло в голову, но он звонил так настойчиво и нудно, что я всё-таки решил поднять трубку, к тому же она пела под струями воды и ничего не слышала. После проклятого «Я слушаю вас», которое я по привычке всякий раз говорю, мне никто не ответил, слышалось только чьё-то удивление и потом сдавленное дыхание, я уже решил положить трубку, как голос Агаты спросил:

– Это ты? Ты у неё? Позови её к телефону.

– Она не может подойти сейчас.

– Почему? Она в душе, наверное, подмывается?

– Агата, ты вульгарна, и не вздумай мне сейчас закатывать скандал по телефону, в четверг встретимся и всё обсудим.