Забытые орхидеи Монмартра

Бросив испепеляющий взгляд на Агату, она демонстративно поцеловала меня в губы, успев промолвить при этом:

– Жду тебя, – и с гордым видом женщины, уверенной в своей победе, с мольбертом в руках, не оборачиваясь, пошла в направлении машины.

Мы сели на террасе ближайшего кафе, я заказал себе пива и Coca-Cola для Агаты. Она молчала, поджав губы, пока не принесли заказ, отпила глоток и спросила:

– Это твоя новая любовница?

– Агата!

– Впрочем, мне всё равно, если тебе хочется иметь кого-то ещё кроме меня, я согласна, – перебила она смотря в сторону.

– Агата, все эти дни я очень много думал, вспоминал наше детство, дружбу, любовь и пришёл к выводу, что самое лучшее, что мы можем сделать для нас, – это расстаться. Я решил уехать назад в к себе в деревню, Париж не для меня, дорогая, у тебя семья, дети, так не может больше продолжаться, ты должна это понять наконец.

– Ты больше не любишь меня? – вырвалось у неё.

– Агата!

– Послушай меня, я пришла к тебе, чтобы передать просьбу Сесилии, она хочет попрощаться с тобой.

– Да, а где она, почему она сама не позвонит?

– Она не в состоянии это сделать, потому что лежит в больнице, у неё критическое положение, врачи от силы дают день-два.

– Не может быть, авария, несчастный случай?

– Нет, нет. Несколько лет назад у неё обнаружили опухоль около мозга, операция прошла успешно, как и реабилитация, но по прошествии некоторого времени болезнь приобрела агрессивное направление, появились метастазы. Вскоре после того, как вы расстались, ей стало очень плохо, и её увезли в реанимацию. Ты сможешь пойти завтра к ней со мной вместе?

– Да, обязательно, конечно, прямо с утра и пойдём.

Больница, конечно, – не самое лучшее место, где может оказаться человек, люди в халатах, запах лекарств, суета, больные, но нет ничего хуже, когда ты приходишь прощаться с близким тебе человеком. В твоей голове ты запомнил его смеющимся, жизнерадостным, а здесь вдруг ты видишь на его лице тень смерти, и это тебя не только пугает, но и заставляет взглянуть на мир совсем другими глазами. Сразу появляются различные тёмные мысли вроде как: жизнь коротка, все мы под Богом ходим, когда-нибудь и я здесь буду, нет, лучше от инфаркта – сразу, не мучаясь.

Она очень изменилась, лежала на чуть приподнятой подушке и сильно похудела. Черты лица заострились, потускнели, лишь только глаза, эти прекрасные миндалины, остались без изменения. Увидев меня, она попыталась сделать какое-то движение, но безуспешно. Я поцеловал её в холодный лоб и услышал, как её губы прерывисто зашептали:

– Прости меня, прости.

– О чём ты, прекрати. Береги свои силы.

Что-то наподобие улыбки появилось на её губах. Кто-то одёрнул меня за руку, рядом стояла медсестра в голубом халате и тихо попросила выйти, пришлось послушно удалиться.

На следующий день, в красивое солнечное утро, когда не было дождя и на городской клумбе напротив больницы цвели цветы один прекраснее другого, она умерла, эта редкая женщина с миндалевидными глазами цвета апатита.

Монмартр, как всегда, оживлён, туристы, художники, дети, не слушающиеся своих родителей, шустрые официанты, снующие с подносами тут и там.

– А ведь я был прав, орхидеи завяли.

– Завяли потому, что никто их не поливал, не любил, не разговаривал по утрам, – сказала Жаклин, нанося синий мазок на большую красную грушу в середине натюрморта.

– Жаль, я бы посмотрел, как ты жуёшь тюбик с краской,– съязвил я

– А может, он завял потому, что съехала бывшая хозяйка, тоска.

– Тоже может быть.

– Твоё решение бесповоротно, Макс? – с нотками грусти робко спросила Жаклин.

– Да, конечно, мы же с тобой вчера вечером долго говорили на эту тему, зачем ещё раз спрашивать? – переводя дух, с раздражением.

– Я просто подумала, может, ты передумал за ночь, – хлопая карими глазками.

– Мои дорогие друзья, меня ждёт моя провинция, я соскучился по полям лаванды, запахам чабреца и полыни, там у меня старушка мать и дом отца. Я полюбил Париж, он стал мне дорог, но родным он не будет никогда, моё сердце, душа остались в моих горах, лесах, там, где я вырос, где впервые влюбился и она мне сказала «да». Это всё очень важно для меня как для человека и художника.

– Удачи тебе, не забывай нас, позванивай хоть иногда.

– Летом приезжайте ко мне, у нас большой дом, будем вместе рисовать пейзажи.

Он уехал ночью, где-то в полтретьего, может даже убежал из этого душного города, а впрочем – какая разница. Ночной поезд нёсся через города и туннели, стуком колёс попадая в такт его настроению – уйти побыстрее из этого облачного мегаполиса. С каждым прошедшим километром всё дальше и дальше оставляя за собой Монмартр, могилку Сесиль, мастерскую, Агату – приближая при этом страну его детства, где ароматы полевых трав, бескрайние плантации душистой лаванды, словно картины Ван Гога, мелькали перед глазами, журчание горных родников, пение цикад, жужжание пчёл и стрекоз ещё никогда не были так трогательны и близки как сейчас. Только сейчас он начал понимать, насколько был счастлив с ней тогда, когда бегал по траве альпийских лугов, скользя на коровьих лепёшках, где маки росли им по колено.