Забытые острова

Стайки ласточек опускаются на автомобильную дорогу и усаживаются на ней. Черный асфальт теплее, чем светлая земля пустыни, на асфальте чисто, вокруг видно, и врагу не подобраться незамеченным. На асфальте лучше, чем на телеграфных проводах.

Трудное время переживают ласточки, и мне жаль беспокоить бедных птиц, сбавлю газ и объеду их тихо стороной.

В горах Анрахая

Кончились лёссовые холмы с предгорными степями и пустынями. Хребет Заилийский Алатау с заснеженными вершинами от нас все дальше и дальше. Теперь мы в настоящей пустыне. На северном горизонте показалась сиреневая полоска небольшого хребта Анрахай^[3]. Пересекли низину с ярко-белыми солончаками в редких темно-зеленых кустиках солянок, переехали крохотную, едва заметную речку Кора, за ней миновали железную дорогу. И вот перед нами начало хребта: каменистая пустыня, прикрытая темно-коричневым щебнем да редкими крохотными и приземистыми кустиками боялыша.

Хребет Анрахай^[4], сильно сглаженный, тянется с востока на запад, начинаясь пологими холмами. Мы могли бы сейчас по асфальту его пересечь, продолжая путь к северу, потом, повернув на запад, доехать до Балхаша. Но торопиться некуда. Весною Балхаш холоден, неспокоен, вероломен, и плавать по нему в это время опасно. К тому же так интересно побывать в ущельях хребта, где текут маленькие прозрачные ручьи в обрамлении узких лент трав и кустарников, а на камнях можно увидеть наскальные рисунки.

Неожиданные скалолазы

К вечеру увидели обширную межгорную равнину, свернули с дороги и, отъехав от нее на порядочное расстояние, стали возле одинокого кургана. Солнце садилось за горизонт, закат был удивительно чистым, его золотистые тона постепенно переходили в нежно-зеленые цвета, затем сливались с темной синевой неба. Справа виднелась одинокая гора со скалистой вершиной. Заходящие лучи солнца скользнули по камням и отразились на них красными бликами.

Рано утром, наспех собравшись, я пошел к скалистой горе. Красные блики на камнях говорили о том, что скалы покрыты загаром пустыни. Такие скалы — излюбленное место для древних наскальных изображений. Почти сорок лет интересуюсь ими, и, признаюсь, маршрут моих путешествий нередко отклонялся в сторону, когда появлялась возможность посмотреть и скопировать наиболее стоящие рисунки, выбитые на камнях.

На вершине горы у высоких скал, образовавших подобие каменной ограды, собака, оставить которую на биваке было равносильно самому суровому наказанию, хрипло зарычала и стала усиленно царапать когтями камни. Эти явно воинственные действия означали крупную добычу. Перепрыгивая с камня на камень и сдерживая учащенное дыхание, я поспешил к высоким скалам и увидел… двух черепах.

Как и зачем они забрались по высокому крутому каменистому склону? Вокруг лежали просторы пологих холмов, покрытых зеленой весенней растительностью! Впрочем, черепахи — я это давно заметил — проявляют подчас удивительное упорство в преодолении всевозможных препятствий, оказываются в самых неподходящих местах. На обширной солончаковой впадине Сорбулак, вблизи Алма-Аты, ныне затопленной сточными водами, я часто находил черепах, увязших в полужидком грунте. Судя по следам, они попадали туда с берега, направляясь куда-то по прямой линии и не желая сворачивать никуда в сторону.

Наскальных рисунков на горе не оказалось…

Рисунки на камнях

Горы все круче и выше, на нашем пути все чаще ущелья с ручейками и скалами. Кое-где на вершинах стоят каменные пастушеские столбы — немые свидетели давних времен. Сейчас такие уже не ставят. Столб — это целое сооружение, напоминающее размерами и четырехугольной формой кибитку, сложенную из камней.

Наконец я вижу черные скалы из порфирита.

Они сильно загорели на солнце и слегка поблескивают, отражая синее небо. Это так называемые пустынный загар и лак. Первый из них образуется от постоянного нагревания породы солнечными лучами, к ее поверхности постепенно просачиваются марганцевистые и железистые окислы, придающие коричневый, а затем и черный цвета, второй — от постоянно дующих ветров, несущих пылинки, которыми поверхность камней как бы слегка полируется и становится блестящей. Не все камни способны загорать и покрываться лаком пустыни. Порфириты в этом отношении идеальны. На их ровной поверхности очень хорошо выбивать рисунки. Достаточно ударить по камню несколько раз другим камнем, как тончайшая поверхностная пленка загара и лака разрушится и из-под нее выглянет светлая, почти белая порода. Свежий рисунок совсем светлый и очень далеко выделяется на черном фоне камня. По давнему опыту я знал: здесь должны быть наскальные рисунки, которыми так богата Средняя Азия.

Наскальные рисунки не принадлежат какому-либо определенному времени и народности. Судя по всему, первые рисунки выбиты человеком далекого каменного века много тысячелетий назад. Такие рисунки обычно грубы, глубоки и очень сильно покрыты загаром и лаком. Рисунки-первенцы всегда служили стимулом для других художников древности: увидит пастух или охотник рисунок на камне — и сам захочет сделать то же.