Забытые по воскресеньям

Я не могу ничего им рассказать. Все, что сказал Магнус, останется тайной. Он говорил, Кристель переводила, а я как будто слышала слова Аннет. Те, что она, вернувшись в Швецию, как-то раз вечером доверила ему, взяв с него слово молчать.

Старики внушили мне две непреложные истины, которые повторяют из года в год все наши постояльцы.

«Жизнь быстротечна, так что пользуйся каждым днем…»

«Никогда не делись секретом. Ни с братом, ни с ребенком, ни с отцом, ни с лучшей подругой, ни с незнакомцем. Никогда…»

Я дарю им два пакета «Дайма»[57] и придумываю невероятную отмазку: бабушки и дедушки Жюля не оказалось дома. Соседи по площадке – к счастью, они говорили по-французски – сообщили, что Магнус и Ада два года назад переехали в Канаду.

«Ну и слава богу! – говорит Жо. – Ты и так слишком глубоко внедрилась в эту историю».

Мои родители погибли в автомобильной аварии, случилось ужасное несчастье, но оно уже случилось, а когда тебе двадцать один год, ты думаешь о будущем, и только о нем.

Патрик слушает и кивает, как игрушечная собачка над задним сиденьем машины. Больше всего в этой паре мне нравится их любовь.

Мне стыдно, что я соврала, но что было делать? Я не могу предать Аннет. Не уверена, что она «покоится с миром», так зачем донимать ее лишний раз?

Веки у меня отяжелели, ужасно хочется спать. Вспоминаю улицы Стокгольма, замерзшие каналы, рождественские украшения в витринах, мужчин, пьющих пиво, снег. Аромат булларов[58], смоченных в чае, в доме Магнуса и Ады. Их прекрасные лица, их слезы, их мольбы уговорить Жюля написать им, увидеться, простить. Кристель в бутылочно-зеленой шапочке переводит и повторяет: «Вы – наша единственная надежда на примирение с Жюлем!»

– Жюжю, Жюжю, просыпайся!

Я спала и видела сон. Жюль женился. Я несла шлейф невесты, не видя ее лица, потом она повернулась и оказалась Джанет Гейнор.

Мы приехали. Патрик поставил машину у дома дедули с бабулей. На часах было всего 17:30, но уже стемнело. Свет горел на кухне и в комнате Жюля. Завтра нужно будет купить всем подарки – до Рождества осталось два дня.

Не хочу идти в дом одна и сонным голосом предлагаю Жо и Патрику выпить по стаканчику. Они, увы, не могут, потому что у Жо через час начинается дежурство.

– Мне надо тебе что-то сказать, Жюстин…

Вид у Жо ужасно серьезный. У Патрика тоже. Они всегда выступают хором.

– В чем дело?

– Элен Эль прошлой ночью была доставлена в отделение неотложной помощи.

Глава 53

30 марта 1947 года, в час ночи, Эдна родила девочку. Ребенок шел спинкой, поэтому роды продлились семьдесят два часа. Симон/Люсьен все время держал ее за руку, она кусалась, ругалась, орала, рыдала, умоляла убить ее, а услышав первый крик младенца, лишилась чувств. Силы закончились.

Открыв глаза, она увидела Симона/Люсьена с дочкой на руках у своей кровати. Он смотрел на лицо крошки и как будто искал след, отпечаток, что-то знакомое. Люсьен не улыбался дочери, он вопрошал взглядом.

– Как ты хочешь ее назвать, Симон? – спросила Эдна.

Он ответил мгновенно, не раздумывая:

– Роза.

– Почему?

– Это мой любимый запах. Я помню. Самый любимый.

Девять месяцев спустя они переехали в Аберврак[59], на улицу Дорога Ангелов. Море там бешеное и по много раз в день сметает все со своего пути, солнце и дождь то и дело сменяют друг друга, в умах происходит смятение, и люди бегут прятаться в укрытие.

Именно этого Эдна и хотела. Укрытия. Чтобы никаких знакомых лиц. Или человека, который, как и она, получил письмо с карандашным портретом Люсьена Перрена.

Симон/Люсьен получил работу на консервном заводе, Эдна стала школьной медсестрой, сознательно отдалившись от всех медицинских учреждений. Из-за портрета.

К дочери Эдна питает то же безумное чувство, что и к мужу, понимая, что украла ребенка у другой женщины. Если приходится вставать ночью, чтобы укачать девочку, она обвиняет себя, думает, что малышка зовет свою настоящую мать. Иногда Роза продолжает плакать даже на руках у Эдны, нежные слова и ласки не действуют, и женщине хочется выбросить ее в окно, бросить под поезд или запечатать в конверт и надписать адрес: Милли, Церковная площадь, Кафе папаши Луи.

Раньше Эдне жилось лучше. Она любила двух человек: Симона и призрак Люсьена, а после рождения Розы ей все время кажется, что Элен приближается к ним семимильными шагами.

Она хотела бы уехать еще дальше. Может быть, за границу. Пока они во Франции, им грозит опасность. Ей в голову все чаще приходит мысль об Америке. Там все возможно. Там живут нелегалы, чужаки, узурпаторы – такие, как она. Возможно, мужчина, которого она любит, излечится, выучив новый язык. Сейчас он постепенно, но неуклонно погружается в безмолвную депрессию. Часами ищет прошлое в пустой голове. Читает и перечитывает романы, которые, как ему кажется, когда-то уже читал. До ранения. Читает и вопрошает стены: где и когда? – а в ответ тишина, даже эхо покинуло его. Он идет спать, неся «дырявую» голову, как тяжелую ношу. Развеселить его, заставить смеяться способна только Роза. Он смеется по-настоящему, громко, от всей души, где еще хранится крохотный запас радости.