Забытые союзники во Второй мировой войне

Беда была ещё и в том, что Таджурский залив активно осваивали французы. Строго говоря, этот берег ещё не был их колонией: французы, скорее, создавали там систему отношений с местными князьками, подвигая их к протекторату. Но именно с Францией Российская империя выходила тогда на заключение стратегического союза (фундамент будущей Антанты). И хотя одним из побудительных мотивов к созданию русско-французского альянса было совместное противодействие Британии, покушения на свои интересы в Африке Франция не стерпела бы.

А ведь так оно и получилось. Поначалу французы были даже склонны приветствовать появление на своих землях русских переселенцев: для них Ашинов и набранные им колонисты (там были и идеалисты из глубинных районов, и осетины, и одесситы) были дополнительным противовесом в противостоянии с Британией. Но Ашинов самонадеянно заявил, что он сам себе хозяин: отказался поднимать над фортом французский флаг, сославшись на некие свои договорённости с местным сомалийским правителем.

Итог? Российское правительство от Ашинова открестилось. 5 (17) февраля к Сагалло подошла эскадра французского адмирала Орли. «Новую Москву» французы попросту разбомбили[190].

Закончил Ашинов свои дни в забвении и в глуши: вместо Африки — Камышинский уезд Саратовской губернии. Тем не менее, составленная им «Абиссинская азбука и начальный абиссино-русский словарь» — всё-таки понадобилась.

И уже очень скоро!

Первое посольство

В 1897 году в Санкт-Петербурге решили отправить в Абиссинию теперь уже официальную миссию. Её изначальному успеху способствовал и тот факт, что эту свою дипломатическую миссию Россия открывала одновременно с французами — по взаимному согласию. Иными словами, тогдашняя Антанта — в действии.

Прибыли русские ко двору абиссинского правителя Менелика 4 февраля 1898 года. Во главе — многоопытный дипломат Пётр Власов (до этого он в течение 24 лет представлял интересы Империи в Персии). А добирались вновь от берега Индийского океана, из Джибути, в компании сомалийцев или, как говорили тогда, «сомалей»: «Русь далека. Кругом незнакомый пейзаж. Верблюд бежит под почтарем, бредут ослы, сопровождаемые чёрными женщинами, сзади мчатся с криком мальчишки. Краски резки, контрасты тяжелы. Чёрное тело сомаля на жёлтом верблюде, серовато-зелёный пейзаж пустыни, красный плащ женщины и зелень дерева посреди жёлтого песка…»^{142}

Форма казаков конвоя в Африке

Это — отрывок из дневника начальника охраны русской дипломатической миссии, казачьего есаула Петра Краснова. Речь идёт о том самом будущем белом генерале, который беспощадно расправлялся с большевиками в Гражданскую войну, эмигрировал, встал на сторону фашистов во время Великой Отечественной, был захвачен англичанами, передан советской стороне и казнён в Лефортовской тюрьме 17 января 1947 года.

Предполагаю, что именно это обстоятельство и заставило советских историков избегать темы установления дипломатических отношений между Россией и Абиссинией. По крайней мере, каких-то не диссертаций, а общедоступных публикаций на этот счёт не было. Ведь в таком случае пришлось бы ссылаться на книги «Казаки в Африке» и «Казаки в Абиссинии», которые вышли из-под пера такого антисоветского элемента, как Пётр Краснов.

В советские годы обо всём этом трудно было говорить и потому, что политический подтекст проявлялся бы даже в сугубо гуманитарных вопросах: например, в рассказе о по идее выдающихся географических открытиях, сделанных членами этой миссии. Открытия-то были: например, капитан А. К. Булатович предпринял экспедицию, в ходе которой разведал неизвестный до этого горный кряж, разделяющий бассейны рек Омо и Нил. Но, по согласованию с императором Менеликом, этому хребту было присвоено имя российского императора Николая II…

По этим причинам, на многие десятилетия в тени остались и другие персонажи. В том числе — такой участник этой первой официальной российской дипломатической миссии и основатель самой выдающейся русско-эфиопской династии, как корнет (по другим данным поручик) Иван Филаретович Бабичев.

Он прибыл в Абиссинию ещё совсем молодым. Ему, офицеру 25-го Казанского драгунского полка, было всего-то 18 лет. Но даже в таком-то юном возрасте он оказался в центре большой геополитической интриги.

Другие

Не успел Бабичев (по паспорту, как тогда было принято писать, Babitcheff) оказаться в Абиссинии, как вскоре сошёлся с другими соотечественниками, которые уже там служили.

Дело в том, что к моменту прибытия в Аддис-Абебу посла Петра Власова у эфиопского императора уже был русский фаворит Николай Леонтьев. Одним из «хобби» этого человека было забираться в такие углы Абиссинии, куда ещё не ступала нога белого человека. К одной из таких экспедиций, к берегам озера Рудольфо и присоединился молодой русский офицер Иван Бабичев — бросив, таким образом, службу при посольстве.