Забытый язык

Ты прав, мой милый.
Пред отцовской волей
Все остальное отступать должно.
Затем и молим мы богов о детях,
Чтоб супостатов наших отражали
И другу честь умели воздавать.
А кто и в сыне не нашел опоры —
Что скажем мы о нем?
Не ясно ль всем,
Что для себя он лишь кручину создал
И смех злорадный для врагов своих?
Нет, нет, дитя!
Не допусти, чтоб нега
Твой ясный разум обуяла; женской
Не покоряйся прелести, мой сын!
Кто с лиходейкой делит ложе – верь мне,
Морозом веет от таких объятий!
Нет горше язвы, чем негодный друг.
Отринь и ты ее, презренья полный:
Она нам – враг. Пускай во тьме подземной
Себе другого ищет жениха!
Я уличил ее уликой явной
В том, что она одна из сонма граждан
Ослушалась приказа моего;
Лжецом не стану я пред сонмом граждан:
Пойми меня, мой долг – ее казнить.
И пусть взывает к родственному Зевсу:
Когда в родстве я зародиться дам
Крамоле тайной – вне родства, бесспорно,
Еще пышнее расцветет она.
Нет. Кто в кругу домашних безупречен,
Тот и гражданский долг исполнит свято;
Напротив, кто в безумном самомненье
Законы попирает, кто властям
Свою навязывает волю – мною
Такой гордец отвержен навсегда.
Кого народ начальником поставил,
Того и волю исполняй – и в малом,
И в справедливом деле, и в ином.
Кто так настроен, тот – уверен я —
Во власти так же тверд, как в подчиненье.
Он в буре брани на посту пребудет,
Соратник доблестный и справедливый.
А безначалье – худшее из зол.
Оно народы губит, им отрава
В глубь дома вносится, союзной рати
В позорном бегстве узы рвет оно.
Но где надежно воинство – его там
Ряды блюдет готовность послушанья.
Храни же свято стяг законной власти,
Не подчиняя женщине ума.
Уж если пасть нам суждено – от мужа
Падем, не в женской прелести сетях!

Власть в семье и власть в государстве – две связанные друг с другом ценности, которые защищает Креонт. Сыновья – собственность их отцов, и их функция – быть «пригодными к службе» для отца. «Pater potestas»[55] в семье есть основа власти правителя в государстве. Граждане – собственность государства и его правителя, а «безначалье – худшее из зол».

Гемон, сын Креонта, отстаивает те же принципы, что и Антигона. Хотя сначала он пытается смягчить и уговорить отца, но увидев, что тот не пойдет на уступки, Гемон открыто заявляет о своей позиции. Он полагается на разум – «высший то дар богов для смертных» – и на волю народа. Когда Креонт обвиняет Антигону в том, что она поражена недугом непокорности, Гемон решительно возражает: с этим не согласен ни он, «ни всенародный глас фивян».

На слова Креонта «Своей мне волей править иль чужою?» Гемон отвечает: «Единый муж – не собственник народа. Попробуй самодержцем быть в пустыне!»

Креонт возвращает спор к главному моменту: «Жене ты покорился, вижу я!» Гемон в ответ указывает на то, что речь идет о матриархальных богинях: «Нет; и о нас с тобой, и о богах».