Забытый прародитель человечества

Помимо этого есть и еще один довод в пользу весьма раннего формирования мифа о небесном охотнике у первобытного человечества. Задавшись вопросом, какие созвездия древний человек мог выделить первыми в результате наблюдения за звездным небом, историк астрономии П. В. Щеглов приводит по этому поводу такие соображения: «Остается найти участок неба в зодиакальном поясе, через звезды которого можно было бы без особого напряжения фантазии провести очертания чего-нибудь знакомого, часто встречающегося в повседневной жизни. У меня не вызывает сомнения, что для жителей Северного полушария Земли этим местом является участок неба, где мы видим теперь созвездия Орион, Телец и Большой и Малый Псы. Конфигурация звезд, впоследствии ставшая созвездием Орион, позволяет без всякого труда представить себе стоящего человека, замахнувшегося камнем или дубиной на что-то, угрожающее ему с правой стороны. Угроза эта вполне реальна: на охотника, наклонив рога и задрав хвост, мчится бык — голова его находится в Гиадах, а хвост — в Плеядах. Но наш охотник не одинок: за ним следуют две его верные собаки»^{487}. Если эти соображения верны (а ничего нелогичного в них нет), то именно Орион был самым первым созвездием, выделенным нашими далекими предками на звездном небе. О верности предположения П. В. Щеглова косвенно свидетельствует и то, что римский астролог I в. н. э. М. Манилий почтительно именует Орион «величайшей частью великого неба» и именно с него начинает перечисление созвездий в пятой книге своего сочинения^{488}. Обращаясь к эпохе Троянской войны, бывшей для римлян своего рода началом истории как таковой, он сообщает, что даже в ту отдаленную эпоху именно по нему люди определяли время: «Уже тогда, когда греки разрушали Трою, Медведицы и Орион двигались друг против друга — они, довольные своими малыми кругами, наверху, он — тем, что встает против них и обходит весь мир. Уже тогда темной ночью время определяли по знакомым звездам, по виду неба узнавали часы»^{489}. Следует отметить, что и некоторые другие исследователи истории астрономии указывают на весьма раннее выделение человеком созвездий. Указывая на то, что современная конфигурация звезд Большой Медведицы напоминает ковш, а отнюдь не медведя, и, основываясь на том, что, согласно астрономическим расчетам, похожий на очертания этого животного вид данное созвездие имело лишь в глубокой древности, Ю. А. Карпенко отмечает: «Есть веские основания считать, что имя Медведица существует, по крайней мере, 100 тыс. лет»^{490}. Однако если это так, то и созвездие Орион должно было быть выделено древними людьми, согласно приведенным П. В. Щегловым доводам, еще раньше.

Единственное, что следует уточнить в этом рассуждении П. В. Щеглова, так это то, что, скорее всего, образ двух собак возник не совсем одновременно с образом небесного охотника. Об этом говорят как приводившиеся выше археологические данные (хоть нельзя исключать возможности того, что рано или поздно будут обнаружены свидетельства более раннего одомашнивания собаки), так и то, что австралийские мифы не упоминают о собаках небесного охотника. Однако распространенность их совместного упоминания в Старом Светс начиная с сопровождающего Осириса Анубиса и до двух собак монгольского охотника Когульдей-мергене, не говоря уже о богатом индоевропейском материале на эту тему, говорит о том, что и образ двух собак появился в первобытной мифологии достаточно рано, до начала массового расселения человечества из Африки.

Исходя из имеющихся на сегодняшний момент в распоряжении науки данных, мы не можем с абсолютной точностью определить, когда именно у человечества возник миф об Орионе как о небесном охотнике-прародителе. Единственное, что мы можем заключить из этих данных, — время, позднее которого он возникнуть не мог. И время это относится к эпохе первого разделения человечества и начала его расселения предположительно из Африки, т. с. примерно 60–70 тысяч лет назад. В совокупности все эти данные позволяют утверждать, что миф о небесном охотнике является в буквальном смысле общечеловеческим мифом, возникшим на самой заре человеческой истории. Наряду с мировым древом образ небесного охотника относится к числу тех немногих мифологических сюжетов, в отношении которых мы можем постулировать их общечеловеческое происхождение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ