Забытый раёк

«Ставни стучат, как в английском романе...»

* * *

Ставни стучат, как в английском романе.
Ветер втащил темноту на аркане.
Вечер бежал раньше времени прочь,
вместо него воробьиная ночь.
Там, за окном, — оркестровая яма,
соло и хоры из шума и гама,
рушится ветка, за нею сосна,
лиственным стоном кустов пленена;
свет выключается, гасится с ходу, —
кто там читает в такую погоду? —
хляби разверзлись одна за одной,
занавес падает водной стеной.
«Океанида... — шепчу, — Бореада...»
И засыпаю внутри водопада.

СЕНТЯБРЬ

1. «Лежит, пространство сотворя...»

* * *

Лежит, пространство сотворя,
признав со временем родство,
инструментарий сентября
из планетария его.
Кому цыплят считать пора,
тот их сочтет и будет прав,
а наша песенка стара
упавших яблок, сонных трав.

2. «Заметок на полях миры...»

* * *

Заметок на полях миры,
забытых именин и строк,
неотторгаемой игры
неувядаемый венок,
да фисгармония, как рай
на чердаке сквозь пыль и прах:
ведь у нее, что ни играй,
молитва на уме да Бах.

3. «Переливаясь через край...»

* * *

Переливаясь через край,
звучит в окне ночной нонет,
но сводит резвый водограй
слова и музыку на нет.
Сентябрь уводит нас с тобой
в такую даль на полчаса,
где лишь валторна и гобой
вливают в слух наперебой
лесных провалов адреса.

«Объезжать Исаакий при полной луне...»

* * *

Объезжать Исаакий при полной луне,
когда ангелов стая крылата вдвойне
и темны кавалькада и страта;
вот два конника, с детства знакомые мне:
Коллеони и Гатамелатта.

А за ними три наших царя вчетвером,
два коня на дыбы под небесным шатром
аравийских в значительных позах,
а четвертый из тяжеловозов.
Диоскуры манежа, конюший, под стать
двум квартетам ковбоев по хватке,
и квадрига, конечно, что ж ей отставать,
Главной арки штабной делегатке.

И вослед этой рати (с ней накоротке
темный ветер на бронзовочерной реке),
завершая волшебные скачки,
едет маленький Пушкин на резвом коньке,
а за ним лилипут на собачке.

«Я замки воздушные строю...»

* * *

Я замки воздушные строю,
в их горницах встав на постой,
с бессонницей, старшей сестрою,
и с младшей сестренкой мечтой,
а то и со средней сестрицей,
любимицей слова «люблю»,
голубушкой, певчею птицей,
синиц и оленей кормлю.

Малюточке Козетте, такая егоза...»

* * *

Малюточке Козетте, такая егоза,
козюлька и козявка попались на глаза.

Она их уважала, тихохонько пасла,
на веточку сажала, на листике несла,

по очереди, дáбы не мыкались толпой,
их к маковой росинке вела на водопой.

Да как-то проглядела, сама не поняла,
козюлька улетела, козявка уползла.

«О да, мечтала я прожить в тени...»

* * *