Забытый вальс

Ноги вдруг стали ватными, Николай поспешно сел, почти упал в свое любимое кресло, в котором он любил почитать вечерами. Он понимал, что внезапно стал обладателем целого состояния. Осторожно провел рукой по колье, ощутив прохладу кружевной металлической вязи, колючесть маленьких бриллиантиков и гладкие грани изумрудов. Судя по весу сережки, в качестве металла, из которого было сделано это ювелирное чудо, использовалась платина. Николай с усилием поднялся из кресла, пошел на кухню, взял большой винный бокал, наполнил его до половины своим любимым пятидесятиградусным армянским «Двином» и залпом выпил. Когда огненный комок скатился в живот и начал там разгораться, он пришел в себя. Голова почти моментально стала кристально чистой, оглушающая пелена, окутавшая сознание спала, и он осознал, что, собственно говоря, уже больше суток ничего не ел.

Николай достал из морозилки брусок замороженного свиного сала, настрогал на сковородку тончайших прозрачных розовых ломтиков, включил конфорку. К тому времени, когда он очистил большую луковицу, на сковородке уже вовсю скворчали золотистые шкварки. Скинув их шумовкой в блюдечко, он пожарил лук, разбил в него три яйца, бросил сверху шкварки, посолил, поперчил, подождал, пока запечется белок, и умял все это с большим ломтем черного хлеба.

Чай он пил уже в состоянии полнейшего успокоения. Следовало решить, что делать дальше. Можно, конечно, было сдать все, как положено, государству и получить свои законные двадцать пять процентов. Но в том бардаке, который творился вокруг, могло произойти все, что угодно. Например, человек по имени Николай Денин мог просто исчезнуть с лица земли вместе с упоминанием о нем в любых документах. И даже если бы все прошло благополучно и по закону, то, во-первых, никто не оценил бы находку по ценам аукционов и черного рынка, а скорее всего, сделали бы это по весу лома, во-вторых, к моменту, когда нужно будет получать причитающееся, а это займет не меньше года, инфляция съест большую часть этих денег. После того, как оказалось, что за сорок лет работы его отцу, заслуженному изобретателю СССР, причитается часть государственной собственности в виде ваучера стоимостью десять долларов, Николаю, как и многим другим, стало ясно, что этому государству деньги ни при каких условиях доверять не стоит.

Поев, он первым делом разложил монеты, рассортировал их. Оказалось, что они в основном делятся на три группы, только три были в одном экземпляре. Николай сначала просто констатировал этот факт, но краем сознания он уловил вдруг какое-то странное несоответствие этих одиночек остальным монетам. Приглядевшись внимательней, он даже присвистнул от удивления. Вместо слова «рубль» под цифрами, обозначающими достоинство монет: 5, 10 и 15, там было написано «рус». О таких деньгах ему слышать не приходилось. Возможно, это были наградные монеты, выпущенные к какому-то событию, однако вряд ли, так как больше никаких надписей на них не было. Он выбрал по одному образцу из каждой группы, положил к ним три одиночных. Взял «поляроид», аккуратно сфотографировал шесть монет вместе, – сначала с одной стороны, потом перевернул и сфотографировал и с другой. Затем сделал несколько снимков колье и сережек с различного расстояния. Подождал, пока фотографии проявятся, получилось вроде бы неплохо, только на одной фотографии с колье было большое желтое пятно с края, видимо бумага оказалась дефектной. Николай смял ее и бросил в корзину под столом. Туда же бросил и скомканную газету с мешковиной и обломками вара.

Он вынул из футляра одну сережку, закрыл футляр и упаковал его. То же сделал с пасхальным яйцом и монетами. Затем все кроме сережки и фотографий сложил обратно в коробку, завернул ее в бумагу, которой она была обернута изначально, и перемотал крест-накрест скотчем.

Положив коробку в портфель, он вышел из квартиры, сел в машину и поехал в Колоссбанк, где у него был открыт счет. Там он зарезервировал в хранилище ячейку и оставил в ней коробку.

Оставшуюся часть вторника и среду Николай провел дома, зализывая свои болячки. В основном это сводилось к тому, что, смазав ободранные места и помассировав ушибы с растиркой, оставшейся еще от времен занятий самбо, он сидел в кресле-качалке на застекленном балконе с книгой в руках, тем более, что погода к этому располагала. Москву с понедельника накрыл очередной циклон с Атлантики, спала жара, и периодически начинал сыпать мелкий дождик.

В это время Николай испытывал странное состояние. Найденное, словно какая-то невидимая стена, отгородило его от прежнего мира. Он понимал, что в ближайшее время вся жизнь может резко перемениться. Он уже думал о том, кого из знакомых программистов можно было бы перетащить к себе в случае открытия собственной фирмы, у него были интересные идеи еще со времен службы в армии. О том, что сначала нужно будет как-то превратить свою находку в деньги, он пока старался не думать.

Глава 4 Декабрь 1941 года, Ленинград, Малый проспект, дом 35