Забытый вальс

Ворота в заборе, окружавшем территорию лагеря, закрывались в десять вечера. Зная это, Люда сразу направилась к заветной дырке, которая существовала в заборе, наверное, с момента его постройки. Расстались они без излишних церемоний, – пожелали друг другу спокойной ночи, Николай отодвинул и придержал две полуоторванных доски, Люда легко скользнула в образовавшуюся щель, как проструилась. Тут на Николая что-то накатило, он окликнул ее и, просунув голову в щель в заборе, поинтересовался, не согласится ли она встретиться с ним в следующие выходные, и сказал, что передаст с Оксаной номер своего рабочего телефона. Люда рассмеявшись спросила, не с головой ли профессора Доуэля она имеет дело, но согласилась, пообещала позвонить в четверг и, еще раз пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись.

Пройдя полдороги до дачи, Николай понял, что пива было выпито много. Он остановился, дернул молнию на джинсах и окропил серебристую в свете еще не угасшей вечерней зари траву. Как всегда после этого наступила легкость и какое-то успокоение, и всю оставшуюся часть дороги он неотступно думал о Люде. Он был холост, периодически у него возникали романы той или иной степени сложности и длительности. В прошлом году он даже чуть было не женился, но когда дело подошло уже к обсуждению места проведения медового месяца (а в качестве возможных вариантов рассматривались Венеция и Париж – зарабатывал он неплохо), Николай из случайного разговора узнал, что у невесты есть также альтернативный вариант и для него самого. Он тогда вспылил в разговоре с ней, разругался вдрызг, и в должность мужа его невесты вступил запасной жених. Николай неделю ходил в состоянии мутной злости на весь белый свет. Но все как-то на удивление быстро затянулось и заросло, и, встретив ее случайно через пару месяцев на дне рождения у общих знакомых, он даже, в шутовской правда форме, пожелал ей счастливой семейной жизни и кучу детишек, на что она в ответ ехидно пожелала ему кучу жен. Любви тут, пожалуй, и не было, была попытка устроить жизнь, стать в общее русло, наконец, обзавестись детьми. В последнее время Николай почему-то все чаще думал о сыне, о том, как они вместе будут строить модели самолетов, как будут ходить в походы, как научит его постоять за себя, у самого Николая был первый разряд по самбо, и, наконец, просто станут друзьями.

А любовь у него была, но вот об этом он старался не думать. Если бы можно, он бы стер кусок памяти, в котором хранились эти воспоминания.

Сразу после университета его на два года призвали в армию лейтенантом. Там ему относительно повезло, служить пришлось в городке Мирный, который располагался возле космодрома Плесецк, и попал он в отдел новой техники, куда только-только пришли, пожалуй, чуть ли не первые в Союзе айбиэмовские эйтишные персоналки. Он сидел за компьютером не только в рабочие часы, но и большую часть свободного времени, часто даже и в выходные, вследствие чего быстро стал самым знающим специалистом отдела.

А потом приехала она, Нина. Ее мужа, на десять лет старше ее, перевели сюда с Байконура с повышением, по слухам он резво шел в гору. У них были двое детей, мальчики-погодки двух и трех лет. Нине, в отличие от большинства офицерских жен, повезло, она закончила мехмат и смогла устроиться по специальности – программисткой. Так она тоже попала в отдел новой техники.

Увидев ее в первый раз, все мужики отдела, что называется, сделали стойку. Ее нельзя было назвать красавицей, но как выразился большой знаток и ценитель поэзии и женщин майор Харченко, «она неизъяснимой прелести полна». Однако кроме внешних достоинств Нина оказалась еще и умницей, так что через месяц уже консультировала все возрастающий отряд пользователей персоналок, которые отдел новой техники ставил на различных объектах космодрома. Поскольку Николай, несмотря на свое лейтенантское звание и статус двухгодичника, считался в отделе настоящим компьютерным гуру, то Нина часто обращалась к нему по тем или иным делам. Она вроде бы как-то даже и не замечала, что лейтенант Денин при общении с ней становится подобен компьютеру – на вопросы по технике отвечает ясно и четко, а при малейшей попытке с ее стороны поговорить о чем-нибудь, не имеющем отношения к работе, становится односложен в ответах, на глазах мрачнеет и ищет любой повод, чтобы закончить разговор и куда-нибудь уйти. Как-то после работы он играл с Харченко на биллиарде в офицерском клубе, и мудрый майор в промежутке между партиями заметил ему,

– Коля, у меня создалось впечатление, что наша Нина на тебя глаз положила, да и ты к ней неравнодушен.

У Николая в этот момент радостно дрогнуло сердце, и он скиксовал при разбое пирамиды, чего с ним отродясь не случалось, играл он почти наравне с Харченко, который считался одним из лучших игроков в клубе. Однако безжалостный майор продолжил,