Забытый вопрос

На чистомъ воздухѣ мнѣ стало легче. Свѣжо повѣяло мнѣ вѣтромъ въ горящее лицо. Солнце такъ кротко сіяло; такъ спокойно глядѣли вокругъ меня простыя, добрыя лица. Какимъ-то умирающимъ гуломъ гудѣли колокола въ вышинѣ. Я вздохнулъ всею грудью, какъ бы просыпаясь отъ тяжелаго сна.

— Борисъ, ты, кажется, забылъ въ кресту подойти? И матушка, вышедшая за мною изъ церкви, взяла меня за руку, пристально глядя на меня. — Зачѣмъ ты ушелъ? Что съ тобой?

Я не знаю, что отвѣчалъ бы ей. Мнѣ было не въ привычку таиться отъ матушки; я ее любилъ страстно. На мое счастіе, насъ уже окружала толпа, выходившая изъ церкви. Генералъ Рындинъ, впереди всѣхъ, велъ подъ руку Анну Васильевну. Она едва успѣвала откланиваться, благодарить, касаться губами ко лбу гостей, наперерывъ бросавшихся "къ ручкѣ". Громкія поздравленія оглашали воздухъ. За гостями все село кинулось въ ней. Ее чуть съ ногъ не сбили. Напрасно взывалъ густымъ басомъ генералъ: "осторожно, говорятъ вамъ, черти, осторожно!" Напрасно, тончайшимъ фальцетомъ, пищала о томъ же толстая попадья, держа въ обѣихъ рукахъ подносъ съ огромнымъ кренделемъ, утыканнымъ подгорѣвшимъ изюмомъ; крестьяне ловили и цѣловали края платья Анны Васильевны: "мати наша, голубонька била", восклицали старухи, продираясь въ ней; дивчата и маленькія дѣти протягивали ей вѣнки изъ полевыхъ цвѣтовъ, кузовочки съ ягодами и грибами. Бѣдная Анна Васильевна, по обыкновенію, вся горѣла отъ замѣшательства. Ѳома Богдановичъ — тотъ просто плавалъ въ умиленіи сердечномъ и побѣжалъ обратно въ церковь благодарить своихъ пѣвчихъ.

Наконецъ толпа стала рѣдѣть, и мы могли добраться до Анны Васильевны. Она обнялась съ матушкой и поцѣловала меня.

— Тебѣ будетъ новый товарищъ, Боря, сказала она, — ты его навѣрно полюбишь… Сынокъ бѣднаго Герасима Иваныча, домолвила она, обращаясь въ матушкѣ:- они вчера изъ К. пріѣхали въ моему рожденію; спасибо Любочкѣ, не позабыла. Да гдѣ же она? спросила Анна Васильевна, озираясь кругомъ.

— Вы о ней не безпокойтесь, отвѣчалъ на это генералъ Рындинъ, смѣясь всею грудью, — хорошенькая женщина, что казенное добро, въ водѣ не тонетъ, въ огнѣ не горитъ. При ней, кажется, на караулѣ мой ординарецъ. Онъ вамъ знакомъ, Софья Михайловна? спросилъ онъ матушку, подымая въ верху усы широкою и красною рукой, по которой бѣжали толстыя, синія жилы, точно рукава Волги на большой картѣ Россіи.

— Кто это?

— Баронъ фонъ-Фельзенъ, штабъ-ротмистръ *** гусарскаго полка; въ настоящую эпоху состоитъ у меня за адъютанта; прекрасное пріобрѣтеніе для общества (генералъ отчеканивалъ каждую свою фразу). Изъ гвардіи разжалованъ былъ; имѣлъ тамъ исторію; въ чести его впрочемъ относится: секундантомъ былъ въ поединкѣ. Въ настоящую эпоху (генералъ очень любилъ это слово,) тамъ этого не любятъ, строгости пошли: кого въ солдаты, кого въ армію переводятъ. Послѣдній духъ хотятъ убить въ войскѣ! докончилъ онъ, высоко поднявъ плечами. — А, да вотъ они! Прекрасная сестрица, здравія желаю!

Эти слова обращены были въ красивой дамѣ, медленно приближавшейся въ намъ. Она шла въ сопровожденіи гусара, держа въ рукѣ маленькій зонтикъ, который служилъ ей болѣе игрушкой, чѣмъ защитой отъ солнца. Она щурилась, опускала глаза. Офицеръ что-то весело ей разсказывалъ. Они оба смѣялись.

— Здравствуйте, сказала она, подходя и протягивая генералу свою длинную бѣлую руку. — Я дождалась въ церкви, покуда всѣ выйдутъ. Я боюсь толпы! промолвила она съ недовольнымъ, почти презрительнымъ видомъ.

— Пора бы ѣхать, заговорила вдругъ торопливо Анна Васильевна, озираясь съ безпокойствомъ. (Я понялъ, она боялась, чтобы кто-нибудь изъ стоявшихъ вокругъ насъ гостей не обидѣлся словами красавицы). — Я еще твоего мужа не видала сегодня, Любочка, промолвила она.

— Онъ спитъ, отвѣчала та.

— Какъ теперь его здоровье? спросила матушка.

— Все то же: ничего не понимаетъ, не говоритъ, а впрочемъ здоровъ…

И она какъ-то нетерпѣливо пожала плечомъ. "Ее зовутъ Любовь!" промелькнуло почему-то у меня въ головѣ.

— Ты, надѣюсь, Софью Михайловну помнишь? спросила Анна Васильевна, — васъ знакомить не нужно?

— Я васъ сейчасъ узнала, сказала красавица матушкѣ, пожимая ей руку: — а какъ мы съ вами давно не видались, вспомнить страшно! Я тогда только что вышла замужъ, была почти дитя…

— Я, кажется, вашего сына видѣла въ церкви? спросила матушка, красивый мальчикъ, на васъ похожъ.

— Mais oui, отвѣчала Любовь Петровна съ улыбкой, — un grand garèon, просто стыдно…

— Это ея сынъ? не братъ! чуть не громко вскрикнулъ я, глядя съ великимъ изумленіемъ на ея молодое, капризное, какъ у дѣвочки, лицо, не вѣря своимъ глазамъ и чувствуя между тѣмъ, что снова краснѣю.

— И собой молодецъ! примолвилъ генералъ, смѣясь густымъ басомъ и дребезжащимъ смѣхомъ. — Жаль, физикой жидокъ, а то хоть бы сейчасъ въ кавалергарды.

Любовь Петровна прищурилась. взглянула на генерала и пожала плечами съ невыразимымъ оттѣнкомъ насмѣшки.

— Да гдѣ же онъ? гдѣ Вася? спросилъ генералъ, поворачиваясь всѣмъ тѣломъ и потянувъ головой изъ-за высокаго воротника своего мундира.