Зачарованная кровь

Цокот копыт по мощёной улице приятно отдает в живот. Мне десять, и я уже уверенно держусь в седле, наслаждаясь прогулкой по Велории и видом кирпичных домов плотной рядовой застройки, покрытых плетьми жёлтых и алых роз. Даже пара стражников за спиной не могут омрачить солнечного дня. С шумной ярмарки, куда мы и направляемся, доносятся запахи печёных яблок и свежего хлеба. И тут сверху, с балкона, летит вниз нечто неясное, закутанное в тёмную ткань, и безвольным мешком падает передо мной. Жуткий, пробирающий до дрожи хруст…

– Ваше Высочество! – вскрикивают стражи, тут же выхватив мечи и направляя своих лошадей вперёд, закрывая меня собой, но полностью лишить обзора не могут, а опасности и нет. Только изломанное женское тело на брусчатке, от которого не могу отвести глаз, в немом потрясении смотря на собирающуюся под размозженным черепом багряно-чёрную лужу.

– Белинда! Ох, нет! – Из дома напротив выбегает сухонькая старушка и бросается к телу, убирает с застывшего лица покойницы спутанные рыжие волосы.

Я всё ещё не могу шелохнуться, а из-за спин стражников плохо видно, но яркий цвет прядей вбивается в память так же, как удушливый запах смерти. Страшно и холодно. Мне всегда холодно.

– Пошли вон, стервятники! – вопит старуха, вскинув голову в отчаянном бешенстве и замахнувшись на беспокойно заржавших лошадей. – Убирайтесь, пока не пришла толпа и не забила вас камнями за это!

– Леди, при всём уважении – несчастная покончила с собой, – огрызается тот страж, что стоит ближе ко мне.

– После того, как ваши кхорровы жрецы сожгли её сына, сведя Белинду с ума. Прочь!

– Ваше Высочество, нам правда лучше уйти…

Открываю глаза, чувствуя ломоту в каждой кости. Это привычное ощущение, но сегодня к нему добавляются саднящие содранной кожей запястья и головная боль от неожиданно чёткой картины из детства. Прекрасно помню ту рыжеволосую леди, она давно стала визитёром моих кошмаров, и вчерашние слова Анвара вновь привели покойницу в мои сны.

Не спеша позвать Маису, рассеянно поднимаюсь с кровати и накидываю шерстяной халат, но мне всё равно холодно и вдобавок больно шевелиться. Будто слышу скрип собственных заледеневших внутренностей. Это всё ночь без зажжённого камина: кажется, что и без того бледные руки готовы покрыться инеем, а застоявшиеся мышцы сводит, будто сжатые тисками. Впервые мой недуг находит определение, но слова «не-живая» принять попросту страшно. Вздохнув, засовываю ступни в меховые тапки и бреду на балкон, к занимающемуся на небе рассвету. Я пытаюсь не думать о вдохновлённо горящих глазах безумного графа – сожри его болотные духи – но это тёмное лицо не собирается покидать сознания. Анвар плотно там обжился и уже расстилает ковёр для уюта. Неприятно ноет царапина у ключицы от серебряного когтя.