Зачарованная кровь

Медные перила окутаны плетьми благоухающих благородных голубых роз. Приятный запах и свежесть летнего утра выветривают воспоминания о металлическом привкусе крови из дурного сна. Закутавшись в халат, подхожу ближе к краю балкона и в смятении смотрю на край поднимающегося из-за гор солнца, рассеивающего туман над Велорией. Я люблю столицу, эти ровные кирпичные дома с синей черепицей, стены крепости с вкраплениями лазурита и площадь для гуляний. Гордость севера: рудники, обеспечивающие железом и драгоценными металлами весь континент, и бескрайние таёжные леса, богатые зверьём. С высоты башни королевского дворца, вопреки канонам построенного не в центре, а на окраине, город как на ладони, и, несмотря на ранний час, уже видно начинающуюся суету нового дня, муравьями снующий народ. Открывающий ворота рынок, пёстрые одежды торговцев, прибывших из-за самого Багряного моря, золочёный шпиль храма Сантарры…

Нервно сглатываю, снова ощущая волну холода, прошедшую дуновением воздуха по щиколоткам и крадущуюся вдоль тела болезненными иглами. Жрецы в своих белых рясах теперь кажутся палачами. В скольких смертях они виновны? Сколько людей защищали своих детей от их рук и погибли? Мне нельзя считать. Нельзя об этом думать в непозволительном ключе. В десять лет учителя рассказали мне историю – не только Афлена, но и Сотселии, и заморской Тиберии, и других далёких стран – историю бесконечной войны и тирании. Когда-то миром правили маги, сделав из простых людей рабов своих прихотей, а из священных династий, детей Сантарры – марионеток на троне. Но со временем магов стало рождаться всё меньше, пока их количество не позволило людям сбросить оковы и построить новое общество. Не допустить, чтобы зараза вновь поглотила оба континента и острова между ними – вот, в чём главное предназначение жрецов. Всегда верила в эту правду до сегодняшней ночи.

Выходит, я дышу только потому, что моя мать – та самая вредоносная язва…

Чувствую себя предателем, паразитом в сердцевине самого зрелого на вид плода. Тошно до комка в горле, и я хватаюсь за перила, не замечая, что сжимаю их вместе с плетью розы. Шипы впиваются в ладони, и хочется причинить себе ещё больше боли, доказать, что я не рождалась мёртвой и что Анвар просто полоумный лжец. Меня убеждали, что чудо моего выживания – милость Сантарры, а не её злобного братца. Но горькая правда в том, что по одной капле моей крови маг увидел больше, чем видела даже постоянно находящаяся рядом Маиса, чем все слуги и родной отец. Что мне попросту нельзя возлежать на подушках подобно сёстрам, ведь без тренировки тело будет продолжать ныть, как сейчас. Чтобы жить без боли, кровь приходится разгонять. Как заявил Анвар, её двигает только отданная мне магия мамы. Пристрастия к растительной еде и постоянный холод – сущие мелочи. А вот то, что вчера я впервые испытала настоящий, искренний зов плоти – большая проблема, а далеко не радость. Теперь граф знает все мои слабости, и для этого не понадобилась брачная ночь. Самое безопасное в таком случае будет сейчас же одеться, найти белосвятейшество кассиопия и сдать ему паршивца с потрохами, пока я сама не стала куклой колдуна. Отрывая ладони от перил, с сомнением смотрю на голубые точки, куда воткнулись шипы.

«Думай, Виола, думай».

Вот только в Манчтурии убийство их любимого наследника воспримут поводом к объявлению войны. И тогда можно забыть о том, чтобы уладить конфликт без меча. Сложно, как же сложно… Отчаянно хочется с кем-то поговорить откровенно, но это слишком большая роскошь для кронпринцессы. Отцу нельзя знать о произошедшем, сёстры глупы как пробки, да и доверия отпрыскам Глиенны никакого. Лорд Белларский, старый учитель? В мудрости своей посоветует подстроить тихую и якобы случайную смерть Анвара, но вряд ли в это поверит герцог Иглейский, а то и сам встанет на сторону бунтовщиков – неизбежная гражданская война. Выговориться Маисе тоже плохой вариант: ещё принимая её на службу я обещала ей безопасность от своего фаворитизма. Мы намеренно подчеркиваем наши положения в разговорах, пусть и питаем друг к другу дружеские чувства. Стоит хоть кому-то при дворе подумать, что дочка мелкого барона имеет влияние на кронпринцессу – и ей конец. Остаётся только один человек в моём окружении, с кем можно не бояться говорить прямо. Пусть не вдаваясь в подробности, в которых ему всё равно не разобраться, но отдохнуть в обществе Эда кажется удачной мыслью. Заодно и разомнусь.