Зачарованная кровь

Отвернувшись, уверенно направляюсь к выходу, и по каменным полам шуршат многочисленные тяжёлые подолы из слоёв парчи и тафты. В белый цвет рядятся лишь жрецы, а невестам положен алый. Самый яркий и праздничный, самый торжественный. Сегодня помимо усыпанного драгоценными камнями корсета на мне ожерелье с большим рубином, давящее на ключицы, а волосы собраны в высокую причёску и прикрыты красной вуалью вместе с лицом. Я долго думала, использовать ли подарок Анвара, но Маиса, увидев его, в восторге пропищала, что цвет идеален для брачующейся. Так что теперь губы заметно выделяются на фоне бледной кожи.

Отец окидывает меня одобрительным взглядом и подставляет согнутый локоть: именно ему надлежит быть провожатым по центральной улице Велории. Прогулка эта будет неспешной, под звуки скрипки с многочисленных балконов кирпичных домов. А учитывая, как редко в последнее время отец передвигается на своих двоих – у меня будет время и поволноваться, и успокоиться, и вновь затрепетать в страхе предстоящего события. Мы выходим из храма и шагаем по мощёной дороге, сегодня полностью освобождённой от людей. Все жители столицы собрались на площади, здесь же непривычная тишина и пустота.

– Твоя мать бы гордилась тобой сегодня, – вдруг негромко прерывает молчание отец, и я настороженно поворачиваю к нему голову. – Ты такая красивая, и так похожа на неё. Это её своеволие, гордость, сила духа и ум. Порой мне больно смотреть, какой ты выросла, потому что в твоих чертах, в остром носе и разрезе глаз я вижу Эббет…

– Мы никогда о ней не говорили, – в лёгком потрясении шепчу я.

Всё, что я знаю о маме – прилизанные и официальные рассказы престарелых служанок и нянек, набившую оскомину легенду о спасении кронпринца, но ни разу не слышала от самого отца элементарного: кто она, какой была, о чём мечтала и кого любила. Почему сейчас, когда он ведёт меня к алтарю, который станет его концом как короля? Почему не годы назад, когда я плакала от боли в душе и теле в своей холодной башне после очередных насмешек и так сильно нуждалась в маме. Хотя бы в памяти о ней, звучащей теперь, так поздно, так до тошноты бесполезно.

– Я её потерял. О чём тут было говорить. Вместе с ней ушла какая-то важная часть меня… что-то невосполнимое. Даже её имя приносит боль, – он неловко кряхтит на новом шаге, слишком пристально смотря себе под ноги. Яркое солнце слепит, отражаясь от его короны и тёмных сапфиров. А мои глаза отвратительно не вовремя печёт влагой, встаёт в горле едкий ком.

– А как же Глиенна?

– Я полюбил её. Со временем, далеко не сразу. Она была ближайшей подругой Эббет, её доверенной фрейлиной, как твоя Маиса. И я подумал, что вряд ли кто-то заменит тебе мать лучше. Но едва у нас появились свои дети, как что-то пошло не так…

Внезапные откровения едва не выбивают опору под подошвами, и я крепче вцепляюсь в руку отца, лишь бы не упасть. Я не знала. Представления не имела, что моя мать дружила с этой мегерой. Похоже, моё замешательство воспринимается как волнение перед обрядом, и отец подбадривающим, но абсолютно пустым жестом похлопывает меня по пальцам, отчаянно цепляющимся за бархат его пурпурного сюртука.

– Сейчас это уже не важно. Сегодня твой день, и пусть ты считаешь это долгом и повинностью, но я уверен: ты найдёшь своё счастье и опору в лице Анвара. Его растил человек чести, и я говорю не как друг герцога. Если такой мужчина даёт клятву, то нарушить её заставить сможет только смерть. И ты оценишь эту безусловную верность, когда придёт твоё время носить бремя короны, – слишком долгая речь сбивает слова в пыхтение, но слышать их всё равно приятно. Понимать, что поступаю правильно, вверяя магу судьбу Афлена и себя самой.

– Всегда думала, что помимо этих расчётов должно быть нечто большее, – лепечу я, на миг подняв голову и видя впереди собравшихся по сторонам от улицы людей. Тут, на задворках, вдали от алтаря – одни простолюдины, с немым любопытством наблюдающие, как мы вышагиваем в такт музыке.

– Аристократы не женятся по любви, милая. Я однажды попробовал и получил только зияющую рану на всю оставшуюся жизнь, которую не зальёт никакое вино.

Мне нечего ответить, да и сгущающееся количество народа не позволяет отвлекаться. Перед нами расстилается вымощенная снежным камнем площадь, в самом центре которой установлен мраморный постамент. Высокая кованая арка оплетена голубыми розами, а в руках шепчущихся людей мелькают огромные букеты разномастных цветов, заполняющих ароматами воздух. Белая фигура кассиопия под аркой контрастирует с тёмно-бордовым силуэтом, ждущим с покорно заведёнными за спину руками. Вдыхаю глубже, улыбаюсь просто вопреки и киваю каждому, чей взгляд ловлю на себе. Сегодня вся Велория – мои дорогие гости, которые поочередно почтительно кланяются нашей с отцом процессии.

«А она красивая», – доносится через шорох платья и музыку наивный шёпоток.

«Такая маленькая, и уже замуж?».

«Король-то еле плетётся, того и гляди упадёт».