Зачарованные клады России

В Зубкове есть и другие клады. Деревня разделена речкой на две части, и в одном из береговых скатов еще до войны обнаружили глубоко уходящий в землю дубовый сруб. По преданию, здесь укрыт клад некоего разбойника Аркадия. Дальнейшие раскопки были прерваны войной. А в километре от деревни показывают место, где была кузница, около которой зарыт золотой клад. Под небольшим слоем почвы там действительно находится много кузнечного шлака. Еще в километре находится небольшое курганное поле из восьми курганов – семь маленьких, восьмой побольше. Здесь, по преданию, сокрыт еще один клад. Его пытались отыскать еще до революции и нашли «уходящую в землю трубу». Был слух, что на дне ее в трех бочонках зарыта серебряная посуда графа Чернышева, – слуги графа в свое время грабили проезжающих, а награбленное отдавали Чернышеву. Раскопав трубу метра на два, остановились – прибывающая вода мешала работать. Эта яма сохранилась, и вода заполняет ее до сих пор – места здесь болотистые, грунтовые воды близко…

Пообщавшись с народом, мы вслед за Лаптевым пошли к развалинам старой недостроенной усадьбы. Единственная ее законченная постройка – флигель – был разбит прямым попаданием немецкой бомбы в Великую Отечественную войну, а его остатки разобраны населением на кирпич. Мы видим только покрытые прошлогодним бурьяном ямы да торчащие кое-где из земли обломки кирпича и бутового камня. Отсюда, отдав последние распоряжения, уезжал на войну владелец усадьбы…

Включили металлоискатель. Писк стоял почти непрерывный – земля просто нашпигована железом. Это проклятие всех наших западных областей, по которым прокатилась война, – военный металл забивает все остальные сигналы.

Несколько раз прошли по развалинам, пытаясь определить контуры стоявших и строившихся здесь зданий. Копнув наудачу, вытащили два хвостовика от мин, патронные обоймы… Не хватает еще неразорвавшегося снаряда или мины!

Пускаем в дело наш второй «прибор» – Карен Геворкян достал биорамку и пошел с ней по кромке развалин. Мальчишки стояли, разинув рты. Рамка в руке Карена несколько раз заметно качнулась, поворачиваясь то в одну, то в другую стороны. Но вот Карен возвращается. Он уверен, что под развалинами есть по крайней мере две подземные полости. С его помощью разметили подозрительные места вешками и вслед за учителем пошли дальше, вглубь одичавшего парка, который выводит к оврагам.

По дороге наше внимание привлекает груда покрытых мохом камней. «Это не то грот, не то погреб», – объяснил Лаптев. Карен обошел вокруг с рамкой: «Что-то есть, но не могу понять, что». Три лопаты дружно вонзились в дерн. Мальчишки – их уже человек сорок – помогали растаскивать камни. Постепенно открылась неповрежденная белокаменная кладка свода, уходящего в глубину…

Когда стоишь, как кажется, на пороге открытия, трудно смиряться с разочарованием. Через пару часов работы перед нами открылся старинный белокаменный погреб. Ребята вытаскивали из него последние обломки камня. Погреб небольшой и абсолютно пустой. Прозвонили его металлоискателем – тишина. Карен посмотрел на свою рамку – она не шелохнется. Какой-то энтузиаст из мальчишек начал простукивать выложенные белым камнем стены…

Что ж, здесь ничего нет, но зато мы подарили деревне еще одну легенду. И погреб, возможно, на что-нибудь сгодится.

Пошли через парк к оврагам, на ходу водя по сторонам металлоискателем. На самом выходе из парка вдруг раздался долгожданный писк на «цветной металл». Несколько ударов лопатой – и на ладони оказался великолепный, тяжелый, прекрасно сохранившийся медный екатерининский пятак с датой «1774»!

Находка несколько подняла наш пошатнувшийся авторитет у мальчишек. Снова пустили в ход металлоискатель. Пока шли по пахотному полю к оврагам, нашли еще несколько монет, самая старая – 1856 года.

Оплывшие стенки оврагов хранят на себе следы кладоискательских ям. Карен снова завертел свою рамку, мы водили металлоискателем по склонам. Пищало военное железо. Выкопали и подарили ребятам стреляные гильзы, проржавевший «шмайсер» с разорванным стволом, пробитую каску, пряжку от немецкого ремня с плохо различимой надписью «Gott mit uns». Золота, увы, нет…

На следующий день пошли копать на развалинах, в местах, обозначенных вчера вешками. Грунт страшно засорен обломками камня и ржавым железом, поэтому работа продвигалась медленно. Вдруг запищал металлоискатель – с небольшой глубины мы извлекли свернутый в трубку лист свинца. Острожно развернули и из трубки выпал серебряный полтинник. На листе свинца отчетливо читались слова: «В лето 1811 заложен дом сей гвардии капитаном Василием Петровым сыном NN маия 3 дня». Да ведь это же закладной лист! По традиции, его клали при закладке дома под восточный фасадный угол здания и заворачивали в него серебряный рубль или полтинник, хлеб и соль. Почти сто восемьдесят лет назад отставной капитан Василий Петрович, получив наследство, закладывал этот лист под свой дом, в котором рассчитывал жить долго и счастливо…

А через полчаса лопата одного из нас вдруг по самую рукоятку ушла в землю…