Зачарованные смертью

Раньше в школу нас звали... Во время праздников - на трибуну, в президиумы... Я надену пиджак с наградами... Жена с войны свою гимнастерку сберегла... Сейчас мы никому не нужны. Вымирающее племя... Динозавры... Нас боятся... Как чумных... Я сам пошел в школу, где внук учился. Там был музей боевой славы. Я все самое дорогое туда отнес: гимнастерку жены, вой хирургический скальпель, ордена и медали... На дверях музея висела другая вывеска... Наваждение какое-то... Малое предприятие... Кооператив... Шкафы строгали...

- Да, - развел руками директор школы, - сдаем в аренду. Нет денег, чтобы учебники купить.

- А где музей? Где экспонаты? Где гимнастерка моей жены? Она пятьдесят лет ее берегла...

- На складе.

Нет Родины. Нет прошлого. Сдали на вторсырье... Миленькая моя, а мы еще живые... Все помним...

Я хочу умереть коммунистом, я хочу умереть советским человеком. На своей Родине. Я закроюсь дома в своей комнате, и нам с женой кажется, что ничего не изменилось, все как прежде. Надо только закрыть двери и не подходить к телефону... И к телевизору...

В партию я на фронте вступил, в восемнадцать лет. Я билет свой не положу, не отдам, даже если меня поставят к стенке. Были у нас вожди... Командиры... Звали нас: вперед, вперед!!! А сами ушли, бросили. Как они спят по ночам? Что пишут в своих мемуарах? За границей рассказывают? Я хочу, чтобы они рассказали. как я колотил костылем телевизор и кричал: "Не был я рабом! Не был! Я был коммунистом! Я был солдатом!" Я кричал, пока мне не сделали укол и не унесли на носилках в палату...

Я хочу умереть коммунистом, я хочу умереть советским человеком! (Плачет.) Дайте уйти нашему поколению, которое один раз жило при социализме... В войну..."

История человека, который воевал в девяноста

первом там, куда можно купить билет в любой

кассе Аэрофлота

Павел Стукальский - наемник, 27 лет

Из рассказа друга Олега Бажко

"Вы хотите, чтобы я нормальными словами это рассказал? Я по эту сторону, а он? На смерть никто не хочет смотреть. Я видел ее сотни раз и все равно каждый раз отворачиваюсь. Там, на войне, я себе твердил, вбивал во все клетки своего тела и мозга, когда мы ползли в горы и язык вываливался изо рта, как у пристреленной собаки, затолкнуть назад его мог только страх... Страх от пули... Я себе твердил: не дай этой гнилозубой твари уговорить себя, не дай ей взять тебя сонным или отчаявшимся. Гони ее и не оглядывайся, никогда не зови.

Эх, Пашка! Что она ему нашептала, если он дал ей увести себя в ночь, в темноту! Он, который лучше всех в нашей роте мог перерезать горло от уха до уха, ударить точно под лопатку...

Да, я - наемник, я продаю свое умение убивать. Думали: буду скрывать? Не буду. Раньше у нас никогда не было наемников, мы гордились защитником Отечества... Бросьте эти сказки для старшеклассников! Мужчинам нравится война, только они в этом не признавались, таились. Мы все про себя прятали. Ни один не знает: кто он на самом деле? А я не хотел такую же квартиру, как у соседа, такую же машину, такой же шкаф... И как самое большое развлечение - путевка в Сочи, к Черному морю, где считаешь каждый рубль. Я хотел познать мир, испытать себя. Я на самом деле хотел узнать: кто я? Это если откровенно... Начистоту... До дна... Тут - стопор! (Закуривает. Молчит.)

Сначала я попал в Афган. Мечтал, просился. Писал рапорт. Там, а Афгане, мы с ним встретились... С Пашкой... Сошлись... Все было похоже: школа, училище, работа на заводе, мечта об институте... И о девушке в белом...

Когда я вернулся из Афгана, моя сестренка училась в пятом классе. Я привез ей подарки: красивые игрушки (у нас таких нет), жвачку, джинсы. Но ей хотелось похвастаться другим.

- Ты герой? Сколько "духов" ты убил? - спросила она.

- Не знаю... - Я был застигнут врасплох, меня взяли безоружного дома.

- Я скажу подругам, что ты много "духов" убил. Сто!

Сидел рядом отец, ставила закуску на стол мать. Улыбались. Для них это был нормальный разговор. Я начал орать что-то сумасшедшее... О чужой стране, о том, как воняют вывалившиеся человеческие кишки на солнце... О том, как у нас погибло трое ребят-детдомовцев и их некуда было отправить... Гробы повезли в детдом...