Зачарованный терем

— У нас там большие липовые леса и поляны с душистыми травами. Жители пчёл держат. Колоды делают для пчёл и три — четыре раза мёд берут. Почти весь мёд отправляют в столицу. Ещё немного на ярмарку вывозят, чтобы деньги были платить за имущество. А себе мало что остаётся, — объяснил Гвидон.

— Игорёк, а ты от кого узнал о Нюре? — спросил Елисей.

— Когда дед Любомир ещё был живой, к нему приходил слепой дед, весь белый, с гуслями. Он и спел нам про Нюру.

По залу прошёл лёгкиё шумок.

— А ты спеть можешь? — спросила Лада.

— Могу. Только гусли надо, — согласился Игорёк.

Лада встала, подошла к Игорьку.

— Проходи, садись вот тут на ступеньки, сейчас дам гусли.

Прошла за кулисы и вынесла гусли.

Игорёк взял в руки инструмент, присел на верхнюю ступень эстрады, пристроил умело на коленях, тронул струны, прислушался к звучанию. Согласился с услышанными звуками, прикрыл глаза и запел ещё не совсем устойчивым низким тенором.

Как во Княжестве то Белоярском
Да Лес Великий широко раскинулся.
А у края того Леса Великого
Стоит Терем каменный, Зачарованный.
А и ходу нет ко тому то Терему
Да не пешему, да не конному.
А и живут во том Тереме Зачарованном
Да двенадцать Дев диковинных.
Да и у тех то Дев крылья белые.
Да и белее летучего облака,
Да и белее снега сыпучего.
А и глаза у Дев-то тех Ладоньи,
Да и во лбу у каждой звезда горит.
А и служат Девам тем десять Ладонов,
Десять Ладонов могучих, друзей преданных.
А и старшей-то у Дев тех
Дева Нюра Златовласая.
А и Сила Девы той немеряна,
Мудрость Девы той неоспоримая.
Да и служит Дева та
А и самому Триединому.
Он для Девы той родный батюшко.
Сама Леля ей сестрица старшая.
А и приходят к Деве той,
Да и ко Нюре Златовласой
Со Нуждою своей неизбывною.
Обогреет, обласкает она каждого
Неизбывную Нужду развеет по

ветру.Да и пойдёт человек из Терема,
Да из терема Зачарованного
С сердцем праведным, с душою чистою.
А и станет Девам тем другом преданным,
Да и защитником смелым, отчаянным.

Умолк певец, отзвучали струны гуслей, а мы все сидели, боясь разрушить очарование былинного звучания. Игорёк встал, положил гусли на сцену, и только тогда по залу прошелестел вздох, и на парня обрушился шквал аплодисментов.

— Ну, Дед, ну, Вековун, устроил нам славу на всю Роксолань! — воскликнула я, когда стихли аплодисменты. — И где это видел он Дев со звёздами во лбу, да Нюру Златовласую?

— Ань, это же аллегория, приукрашение, преувеличение для красоты слога, — заступилась за Деда Таня.

— Ни чего не преувеличение, — возразила Лана. — На свадьбе у кого звезда во лбу сияла? А когда Анна луч пускает, вы лицо её видели? У неё же на середине лба сияет солнышко размером с маленькую монетку — «звёздочку». И у остальных тоже. А сегодня во время работы с Зеркалом, у неё волосы на солнце золотом отливали. Так что из песни слов не выкинешь. Да и не надо. Всё в ней, правда. А то, что сказано, будто Триединый ей «родный батюшко», а Леля «сестрица старшая», так это для полновесности.

Речь Ланы сопроводили дружными аплодисментами.

Да-а-а… попала я в местный фольклор. Уже песни слагают. Старается Дед-Вековун, известность мне создаёт, словно без него не обойдутся.

— Игорёк, — обратилась я к пареньку, — так зачем тебе нужна была Нюра?

— Как зачем? Я же сказал, чтобы ты мне силу дала и смелость, — удивляясь беспамятности Нюры, проговорил Игорёк.

— Но ты и так очень смелый. Вон как за друга заступился! На такого здоровенного мужика кинулся! — с восхищением сказала будущая его тётушка Таня.

— Игорёк, ты очень смелый и сильный, — добавила я. — Только сила твоя не в кулаках, не в крепком теле. У тебя другая сила. Сила в твоём духе. А это важнее любой другой силы.

А потом в спальне я, действительно, очень понадобилась мужу. Он мне тоже. Мы разжигали друг в друге пламя Леля, полыхая ни чего не воспламеняющим, кроме нас самих, огнём.

Триединый, разве можно не любить этого мужчину?! Мой! Мы сливались в любовном пламени и раскатывались в стороны. Потом снова устремлялись друг к другу, отдаваясь и беря, впитывая возлюбленного всеми порами тела и фибрами души, становясь единым целым.

***