Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?

Мама молча сидела на стуле. Я ничего не сказала. Я обвела взглядом комнату, маленькую и чистую, посмотрела на медных летящих уток над каминной полкой, на латунные щипцы для орехов в виде крокодильчика рядом с каминными часами, на одежду на вешалке, которую можно было поднимать и опускать над огнем и на буфет, где стояли наши фотографии. Здесь, в этом месте я жила.

Она произнесла:

- Бесполезно. Я знаю, кто ты есть.

- Не думаю, что ты это знаешь.

- Ты ее трогаешь. Целуешь ее. Голые. Вместе в постели. Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь?

Ну ладно... значит, вот оно... никаких пряток на этот раз. Никаких "вторых я". Никаких тайн.

- Мам... я люблю Джейни.

- Ты над ней склоняешься... горячие тела, руки шарят везде...

- Я люблю ее.

- Я давала тебе шанс исправиться. Но ты вернулась к дьяволу. Так что послушай, что я скажу: либо ты выметаешься из этого дома и больше не возвращаешься, либо прекращаешь спать с этой девкой. И я все расскажу ее матери.

- Она знает.

- Она что?

- Ее мать знает. Она не такая, как ты.

Миссис Уинтерсон долго молчала, а потом начала плакать.

- Это грех. Ты попадешь в ад. Мягкодушие ведет в ад.

Я пошла наверх и начала собирать вещи. Я понятия не имела, куда мне податься.

Когда я спустилась, моя мать сидела неподвижно, вглядываясь в пространство.

- Ну, я пошла... – сказала я.

Она не ответила. Я вышла из комнаты. Прошла по темному узкому коридору. Пальто все так же висели на вешалках. Говорить было не о чем. Я встала перед входной дверью и услышала за спиной ее голос. Я обернулась.

- Джанетт, ты объяснишь мне, почему?

- Что почему?

- Ты знаешь, что и почему...

Но я не знала, почему... не знала, что во мне такого... не знала, почему не могу ей угодить. Чего она хочет. И почему я – не то, чего она хочет. И чего и почему хочу я. Но одно я знала точно.

- Когда я с ней, я счастлива. Просто счастлива.

Она кивнула. “Неужели она поняла?” – мелькнула у меня мысль. И в это мгновение мне показалось, что она передумает, что мы поговорим, что окажемся по одну сторону стеклянной стены. Я замерла.

И она произнесла:

- Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?

Глава 9

Английская литература от А до Z

В Аккрингтонской публичной библиотеке были экземпляры почти всех книг. Там даже нашлась изданная в 1932 году "Автобиография Элис Б. Токлас", авторства Гертруды Стайн.

Мне было шестнадцать, и я только дошла до литеры "М" – не считая Шекспира, который не был частью алфавита, так же как черный – это больше, чем просто цвет. Черный цвет образуется в результате сложения всех цветов, а Шекспир – это весь алфавит. Я читала его пьесы и сонеты так, как люди одеваются каждое утро. Вы же не спрашиваете сами себя: "Нужно ли мне сегодня одеться?" (в те дни, когда вы не одеваетесь, вы явно не в себе, либо физически, либо умственно, и не способны задавать вопросы, но до этого мы доберемся позже).

Литера "М" начиналась с поэта семнадцатого века Эндрю Марвелла. Ознакомившись на ступеньках библиотеки с творчеством Т. С. Элиота, я решила добавить поэзию в свой список литературы. Стихи было легче учить, чем прозу. А однажды запомненные стихи можно было использовать как световой меч. Они показывали вам истинную ситуацию и помогали проложить сквозь нее путь.

Марвелл написал одно из самых чудесных стихотворений в истории английской поэзии – "К стыдливой возлюбленной". Вот как оно начинается:

Когда б владели мы и временем, и миром...

"Временем и миром" – я была молода, так что время у меня было, но я понимала, что мне нужно завоевать мир – а у меня даже не было своей комнаты.

Но великую надежду сулили мне последние строчки. Это стихи соблазняющие, очаровывающие, но в то же время жизненные, призывающие приветствовать любовь и желание, и провозглашающие желание вызовом самой смерти.

Мы не можем замедлить время, – говорит Марвелл, но мы способны его догнать. Мы можем пустить его вскачь. Вспомните песочные часы, заезженный штамп, символ медленного утекающего времени, и жажду бессмертия в духе Фауста – о, если бы время можно было остановить, если бы мы способны были жить вечно.

Нет, – отвечает Марвелл, забудьте об этом, зайдите с другой стороны, проживите отпущенное вам время взахлеб, так неистово, как только сможете.

Впрочем, он уже сказал об этом лучше меня:

Всю силу, юность, пыл неудержимый

Сплетем в один клубок нерасторжимый

И продеремся, в ярости борьбы,

Через железные врата судьбы.

И коль не суждено нам солнце вспять

Поворотить, пустим его бежать.

Прочтите эти строки вслух. И посмотрите, что Марвелл делает, обрывая строку на "солнце вспять" – именно в этом месте возникает микро-пауза, будто солнце действительно остановилось – а потом строка пускается в галоп.

И я подумала: "Если я не могу оставаться там, где я есть – а я не могу – тогда все усилия я направлю на то, чтобы выбраться".