Зачем мы плаваем

Вот что говорит писательница Ребекка Солнит о синем цвете: это неким колдовским образом «цвет оттуда, что мы видим отсюда, цвет того места, где вас нет»[169]. В этом заключается сила соблазна воды. При взгляде издали она блестит и мерцает, словно сияющая жидкая драгоценность. Она манит вас. Она кружится, обтекает вас и смыкается, обнимая вас. Она держит вас, а вы не можете ее удержать. Когда мы погружаемся в воду, что-то просыпается в нас, как будто включается зрение или слух. Мы открываем в себе жизненно важный новый канал восприятия. Когда я была подростком-спасателем, то однажды спасла от утопления маленькую девочку. Помню ее глаза под водой, огромные, как тарелки. Когда я буксировала ее к бортику с глубокой стороны бассейна, из-за напряженных мышц она казалась удивительно тяжелой для такого маленького худенького ребенка. Она выбралась из бассейна и тут же расплакалась. Подбежали ее братья и сестры, крича, что она не умеет плавать. «Почему ты прыгнула в воду, если не умеешь плавать?» – мягко спросила я. Она в ответ только расплакалась еще пуще.

Пока сестры заворачивали девочку в полотенце и утешали, из глубин моей памяти всплыло давнее воспоминание о себе самой на Джонс-Бич – о том, как я быстро и тихо тонула. Кто-то мог это и заметить – а может, никто. Теперь меня поражает, что нас, научившихся, так и подмывает спросить: «Зачем? Зачем прыгать в воду, не умея плавать? Зачем так глупо рисковать?» Маленькая девочка не могла этого объяснить, как я сама не могла облечь в слова то, что чувствовала, когда была в ее возрасте и барахталась в прибое. Теперь я знаю ответ.

Синий – цвет того места, где тебя нет.

Где бы я ни мыслила свое местонахождение, манящее там-где-тебя-нет свойство воды становится приглашением отправиться куда угодно. Это бегство с тверди земной с четко продуманным расписанием. Я вспоминаю об этом всякий раз, входя в незнакомый водоем с нетерпеливым желанием узнать, как поведет себя вода, когда я проникну в ее жидкую массу. Поглотит ли меня с легкостью, не шелохнувшись, или будет биться, плескать, сопротивляться каждому гребку? Мягкая приглушенная солоноватость бассейна отличается от скрипящего на зубах минерального вкуса моря так же сильно, как мятная конфетность Карибского моря от кобальтовой шири Эгейского. Я хочу попробовать все вкусы. Думаю, об этой моей жажде Неруда сказал – «мое основательное морское помешательство».

Это насыщенно-многоцветное продолжение жизни выходит за пределы мира природы, окружая все рукотворное. Во время полета в Палм-Спрингс я вижу геометрическую правильность организованной вокруг бассейна жизни, выложенной там, внизу, повторяющимися ячеями решетки из бирюзовых прямоугольников, овалов и причудливых маленьких загогулин. Бассейны могут находиться где угодно и особенно необходимы в местах, не имеющих выхода к морю. Прыгаешь в бассейн – и мыслями можешь оказаться, где пожелаешь. Например, если представить специфическую географию Южной Калифорнии, можно постичь американский оптимизм послевоенной эпохи. Сюда пришел когда-то Голливуд, чтобы скрыться от всех. Ныряя в воду, здесь люди бегут от действительности. Сама идея этих сапфировых бассейнов как способа бегства пропитала культуру американского кино и литературы. Нырните в горячий бассейн в самый разгар исландской зимы – и вы увидите, словно в щелочку, как роскошное тепло возрождает вас для вечерних услад некогда непривлекательной тьмы. Мы размещаем бассейны там, где они необходимы, чтобы выдержать давление современной жизни. Бассейны – это символ. Из воды можно восстать обновленным, новой версией самого себя.

В типичном бассейне расстояние между трамплином для прыжков в воду и лесенкой составляет около семи метров, но их разделяет намного большее. В этом пространстве мы можем уловить отблеск желаемого. Я помню лето, когда Феликс впервые спрыгнул с трамплина. Пока он стоял на доске, набираясь духу, я увидела океан возможностей, открывающийся в пространстве, отделяющем его крохотное мокрое тело от воды внизу. Он прыгнул в направлении лесенки у края прыжковой ванны, а я увидела в нем – когда он взлетел, раскинув руки, зависнув в воздухе на один великолепный миг, – саму себя, отраженную в воде. Чего я ему желала? Фундаментального понимания воды, того, что она может быть порталом в другое измерение. Он вошел в воду с приглушенным всплеском. Вынырнув, замер – лишь на мгновение. И поплыл.

Эпилог