Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость

Табак, по словам Финча, многими различными путями повышает вероятность развития сердечно-сосудистых заболеваний и рака или ускоряет их. Ну а что же мозг? Финч сейчас занимается проблемой наложения эффектов курения на действие загрязнения воздуха, пытается разобраться, насколько похожи их механизмы и не усиливают ли эти две летучие заразы друг друга – не подстегивают ли они вместе развитие болезни Альцгеймера еще больше. По доступным на сегодня данным, говорит он, «создается впечатление, что есть еще какой-то вредный фактор в этом сочетании, на который до сих пор не обращали внимания – и мы пока не знаем, как его найти. Тут ведь как посмотреть… В развитых странах курение снизилось до 10–15 % взрослых. Но большинство курильщиков живут с кем-то, так что суммарный уровень пассивного курения может достигать 40–50 % семей. Поэтому даже некурящие в семье получают двойной удар, если им „повезло“ – как трети людей на планете – жить в сильно загрязненной зоне».

Среди прочих вредных факторов жизни в современном мире загрязнение воздуха (табачным дымом, смогом или еще чем-то, с чем в легкие попадают наночастицы) – это новый, малоизученный аспект болезни Альцгеймера, говорит Финч. Его собственные исследования поставили важные вопросы, на которые он стремится найти ответы. Например, загрязненный воздух вызывает болезнь или просто ускоряет ее ход? И верны ли для мужчин выводы, полученные на женской статистике?

Деменция на сегодняшний день – один из самых пугающих аспектов старения. Она, кажется, поражает без разбора, не знает жалости, и ее наступление – трагедия для всех, кто знал больного. Но как далеко продвинулась медицина в деле ее лечения через сто с лишним лет после первого визита Августы Детер к психиатру? «Я считаю, у нас есть все шансы радикально снизить бремя деменции в планетарном масштабе», – заявляет нейробиолог Дейл Бредесен, один из основателей и экс-директор Института Бака, практикующий врач. Откуда такой оптимизм? В следующих главах я расскажу о перспективах лечения болезни Альцгеймера, которые есть на сегодняшний день. Я также представлю практические результаты исследований других аспектов старения, от укорочения теломер, старения клеток и нарушений иммунной системы до двуликих, в духе Джекила и Хайда, генов и разрушений, причиняемых свободными радикалами. Можно ли уже сегодня замедлить или хотя бы значительно облегчить старение человека?

20 Лечите человека, а не болезнь

«Мы начинаем понимать биологические причины, и нужно верить, что через понимание биологических причин мы однажды доберемся и до лечения, – грустновато замечает Джон Харди. – Но мне тут недавно сказали: „Вы, ученые, уже так давно нас завтраками кормите“. И это правда». Мы сидим в его кабинете в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Всего несколько дней назад фармацевтический гигант Eli Lilly объявил о провале клинических испытаний соланезумаба, их нового противоамилоидного препарата, – очередное горькое разочарование для пациентов и исследователей. За два с лишним десятка лет почти ничего не вышло из всех попыток научиться лечить или предотвращать болезнь Альцгеймера, воздействуя на амилоид. Да, появлялись лекарства, призванные помочь иммунной системе вычищать липкий мусор из мозгов или останавливать его накопление, но, увы, те, которые не забросили на ранних стадиях испытаний из-за побочных эффектов, оказались по большей части бесполезны.

Так, может, провал соланезумаба означает, что фармацевтические компании поставили не на ту лошадку, что дело не в амилоиде? «Кто-то так и скажет. Но я считаю, они поздновато делали ставки!» – парирует Харди. Дело в том, что неисправный белок начинает копиться за годы, даже десятилетия до появления первых симптомов деменции. «Я подозреваю, соланезумаб не сработал, потому что его начали давать слишком поздно, – говорит Харди. – Вот мое мнение». Так, Финч тоже не считает, что постоянные неудачи противоамилоидных препаратов опровергают теорию центральной роли бляшек и клубков. Скорее, говорит он, это показывает, какие огромные технические трудности стоят на пути «от понимания биохимической природы болезни до работающего лекарства».