Зачем нужны университеты?

Хотя рассматриваемая «Белая книга» содержит некоторые предложения, которые можно приветствовать, сложно понять, как паническая бравада, настолько очевидная в ее формулировках, сможет в конечном счете достичь чего-то помимо еще большей деморализации университетов в этой стране. Это не означает, что мы должны попытаться вернуться к некоему прежде существовавшему статусу, даже если бы можно было договориться о том, что это за статус и когда он был. Но было бы неплохо начать с признания того, что разные виды деятельности, ныне осуществляемые в заведениях под названием «университеты», возможно, требуют разных оправданий, формулируемых в их собственных категориях. В принципе, признав это, можно прояснить то, что «разные» – не значит «низшие», однако на практике культурные установки могут оказаться слишком сильными. И если определенный вид снобизма потопил в конечном счете идею политехнических институтов, точно так же снобизм и выражаемые им страхи могут стать наибольшим препятствием для попытки еще раз провести различие между разными типами институтов в зависимости от их функций. Также была бы польза, если бы в полной мере признали и тот факт, что социальные закономерности, обнаруживаемые в статистике, фиксирующей тех, кто идет в университеты, в значительной мере определяются силами, не имеющими отношения к практикам приема студентов. Возможно также, что устаревшие представления об университетах, питающие подозрительное отношение общества к приему студентов, утратят силу, если мы подойдем к той точке, когда половина взрослого населения на собственном опыте познакомится с высшим образованием (хотя этот опыт тоже может стать поводом для недовольства). В таком случае, если будет введена в строй в целом удовлетворительная система финансирования (что является серьезным и, возможно, слишком оптимистичным предположением), то хотя и могут найтись люди, считающие, что университеты, куда они хотели попасть, их несправедливо отвергли, из таких случаев уже нельзя будет извлечь много политического капитала, прикрываясь аргументами о «доступе».

Больше сомнений вызывает то, хватит ли у какого-нибудь правительства политической смелости объявить университетское образование общественным благом, издержки которого каждое поколение помогает нести следующему. Для этого потребовалось бы признать ограниченность оправданий, формулируемых исключительно в категориях увеличения экономического благосостояния. Также, видимо, понадобится признать, что университетское образование (в противоположность другим видам послешкольного обучения и профессиональной подготовки), наверное, не является подходящим или желательным для каждого и что государство не должно финансировать его на всеобщих основаниях. Может быть, еще сложнее будет принять то, что некоторые виды интеллектуального поиска являются самодостаточными благами, которыми нужно заниматься на высочайшем уровне, и что для этого почти наверняка и в будущем потребуется определенная общественная поддержка. Возможно, сегодня это относительно небольшая часть тех видов деятельности, которыми занимаются в университетах, и намного проще оправдать другие функции университета, используя экономические или утилитаристские аргументы; однако она все равно необходима. Несмотря на все те неопределенности, с которыми столкнулись университеты, можно с уверенностью сказать одну вещь – все это проблемы, которые усугубятся, а не решатся, если отдать их на откуп божества по имени «рынок».

IX. Импакт [48]

1

Я могу заверить вас, что нижеследующее не является ни сатирой, ни пародией, хотя допускаю, что все это могло показаться смешным, если бы не было столь серьезным. На протяжении более двух десятилетий распределение той части в финансировании британских университетов, которая предназначалась для поддержки исследований, определялось результатом снова и снова проводившихся «Программ оценки качества исследовательский работы» (Research Assessment Exercise, RAE). Эти программы в целом требовали, чтобы все университетские факультеты предоставляли данные по исследованиям за отчетный период (обычно за пять лет). Данные в основном включали число публикаций на каждого сотрудника, информацию о среде исследований на факультете (т. е. мерах поощрения и поддержки исследований, в том числе исследований диссертантов), а также данные по оценке (различные формы академического признания, профессиональные позиции и награды). Весь этот материал оценивался комиссиями высокопоставленных академиков, отвечающих за отдельные дисциплины или группы родственных дисциплин, и на основе достаточно простой формулы, в которой наибольший вес приписывался качеству представленных публикаций, присуждались «баллы». Факультеты, набравшие наибольшее количество баллов, затем получали более значительную долю финансирования; точно так же эти присужденные баллы использовались, разумеется, для составления рейтингов.