Зачем нужны университеты?

Как же далек этот тезис от языка менеджериального консультирования, на котором такие вопросы обсуждаются сегодня. «Если сравнить академические заработные платы в США и Великобритании, обнаруживается поразительная вещь: различие в уровнях средней заработной платы намного меньше, чем различие в заработной плате верхнего эшелона лучших исследователей. Отсюда вопрос о том, используют ли наши институты заработную плату с наибольшей отдачей, которая бы выражалась в найме и удержании наилучших исследователей». Неужто и правда тут возникает такой вопрос? Или скорее возникает мысль, что «синдром жирных котов» в британских университетах не так развился, как в некоторых американских? Еще одна ложная рыночная посылка нашего времени состоит в том, что дать кучу денег нескольким людям, которые стоят на вершине института, – это лучший способ повысить его общую результативность. В действительности во многих сферах настрой, преданность делу, сотрудничество и чувство солидарности – гораздо более ценные вещи, и их обычно стимулирует та система, в которой используются лишь слегка дифференцированные шкалы зарплаты.

Говоря в целом, язык «Белой книги» то и дело демонстрирует, что, по мнению правительства, единственные категории, которыми можно одурачить электорат и заставить его поддерживать университеты, – это категории экономической прибыли. Глупости, которые из этого вытекают, особенно заметны в обсуждении уже упоминавшегося «уровня распространения высшего образования». Следует отметить, что, как постоянно доказывали историки образования, все измерения этого распространения являются спорными и зависящими от сомнительных определений; отсюда и проблемы с извлечением выводов из тех данных, которые на самом деле, скорее всего, нельзя сравнивать. Например, согласно данным ОЭСР, в Польше 62 % населения получают базовый диплом высшего образования или аналогичную степень, тогда как в Германии – только 30 %, что, несомненно, объясняет баснословное превосходство Польши над Германией в экономическом плане… Но давайте допустим, что в Британии этот уровень изменился с 6–8 % возрастной когорты в 1960-х годах до примерно 43–44 % в настоящее время. «Белая книга» готова отбить любую возможную критику этого тренда, а потому заявляет: «Несмотря на рост доли населения, получающего высшее образование, средняя надбавка на заработную плату за то же время не снизилась и остается самой высокой в ОЭСР. Так что это не тот случай, когда “больше – значит хуже”». Собственно, именно о том же говорили Кингсли Эмис и критики «Черной книги»: если впустить толпы и множества, то под угрозой окажется разница в заработках. Вряд ли пошлость этой мысли нуждается в комментарии: да, вам можно идти в университет, но только если в результате вы все еще будете зарабатывать больше остальных.

Обратите также внимание на ту картину общества, которая неявно предполагается этим не слишком-то изящным аргументом. Когда в университеты шли только 6 % возрастной когорты, эти люди в среднем потом зарабатывали (приблизительно) вдвое больше оставшихся 94 %. Теперь же в университет идут 43 % возрастной когорты, и каждый из этих людей также зарабатывает в 2 раза больше остальных 57 %. На самом деле это говорит о достаточно выраженном, хотя и ограниченном распространении определенного уровня достатка, а также о радикальном изменении социальной и профессиональной структуры. Следовательно, если учесть социально-экономические изменения последних 50 лет, вполне возможно, что те же 43 % зарабатывали бы вдвое больше их менее удачливых сограждан, даже если бы университетов не существовало вовсе. Здесь нам, соответственно, дают понять, каким может быть критерий решения вопроса о том, на каком уровне ограничивать распространение высшего образования: должно остаться достаточно людей, на которых можно смотреть сверху вниз, чтобы вообще был смысл оканчивать университет.