Зачем писать? Авторская коллекция избранных эссе и бесед

Хейвен: В каждой из ваших книг исследуются различные интересующие вас вопросы: о жизни, сексе, старении, писательстве, смерти. Какие вопросы занимают вас сейчас?

Рот: Сейчас я изучаю американскую историю девятнадцатого века. И меня сейчас занимают вопросы, связанные с Кровоточащим Канзасом, судьей Тейни и Дредом Скоттом, Конфедерацией, Тринадцатой, Четырнадцатой и Пятнадцатой поправками, президентами Джонсоном и Грантом и Реконструкцией, ку-клукс-кланом, Бюро свободолюбивых, расцветом и упадком республиканцев как моральной силы и возрождением демократов, с прибыльностью железных дорог и мошенническими сделками с землей, последствиями депрессий 1873 и 1893 годов, окончательным вытеснением индейцев с исконных территорий, американским экспансионизмом, спекуляцией землей, белым англосаксонским расизмом, Армором и Свифтом, Хеймаркетскими беспорядками и историей Чикаго, безудержным триумфом капитализма, растущим угнетением рабочих, великими стачками и агрессивностью штрейкбрехеров, сегрегационными «законами Джима Кроу», выборами с участием Тилдена и Хейса и компромиссом 1877 года, иммиграцией из южной и восточной Европы, прибытием в Америку 320 тысяч китайцев через Сан-Франциско, движением суфражисток, движением за трезвость, партией популистов и прогрессистских реформаторов, с такими фигурами как Чарлз Самнер, Таддеус Стивенс, Уильям Ллойд Гаррисон, Фредерик Дуглас, президент Линкольн, Джейн Аддамс, Элизабет Кэди Стэнтон, Генри Клей Фрик, Эндрю Карнеги, Дж. П. Морган, Джон Д. Рокфеллер[170] и т. д. Мой ум целиком обращен в тогда.

Интервью «Свенска дагбладет»

Опубликовано на шведском языке в Svenska Dagbladet (Стокгольм) 16 марта 2014 и в тот же день на английском в New York Times Book Review

Я знаю, что вы недавно перечитали все свои книги. Каков был ваш вердикт?

Когда пять лет назад я решил прекратить писать, я, как вы говорите, взялся перечитывать тридцать одну книгу, которые были опубликованы между 1959 и 2010 годом. Мне хотелось узнать, не потратил ли я время зря. Понимаете, никогда нельзя сказать точно.

Прочитав их все, я сделал вывод, повторяющий слова моего кумира – боксера Джо Луиса. Он был чемпионом мира в тяжелом весе с того года, когда мне было четыре, и до того, как мне исполнилось шестнадцать. Он родился на Глубоком Юге в бедной семье, этот чернокожий паренек не получил никакого образования, но даже в течение тех двенадцати лет, что он оставался непобежденным, когда ему пришлось отстаивать свой титул двадцать шесть раз, что уже само по себе удивительно, красноречие было ему чуждо. Так вот, когда он уходил из спорта, ему задали вопрос о его долгой карьере, и Джо Луис подвел итог всего в десяти словах: «Я добился лучшего, чего мог добиться, с тем, что имел».

В некоторых кругах термин «мизогиния» применительно к вашим книгам стал почти клише. Что, как вы думаете, изначально послужило поводом для такой реакции, и что бы вы ответили тем, кто все еще пытается навесить этот ярлык на ваши книги?

Мизогиния, или женоненавистничество, не определяет ни структуру моих книг, ни их смысл, она не является ни их сюжетным мотивом, ни сообщением, которое я посылаю читателю, ни моим убеждением, ни точкой зрения или руководящим принципом. Очень далеко от того, как, например, другая тлетворная форма психопатической неприязни, эквивалент мизогинии по огульной всеохватности навязчивого злопыхательства – антисемитизм, или ненависть к евреям, целиком пропитывает структуру «Майн кампф». Мои клеветники расписывают мои злодеяния так, словно я на протяжении полувека обливал женщин ядом. Но разве что безумец написал бы тридцать одну книгу с целью заявить о своей ненависти. В некоторых кругах слово «мизогинист» превратилось в хлесткий ярлык, в позорное клеймо, которым припечатывают с такой же легкостью, с какой слово «коммунист» употреблялось крайне правыми сторонниками сенатора Маккарти в 1950‐е годы или с какой эпитеты-обобщения типа «буржуазный» или «реакционный» применяла в привычных разоблачениях своих врагов машина старой коммунистической пропаганды – и в очень похожих целях. Кое-кто из особо рьяных моих критиков, злоупотребляя этим термином, превратил его в карающий меч, при том что, по сути, если его употреблять ответственно, в его строгом значении, оно обозначает пагубную социальную патологию, которая может даже стать поводом для совершения насильственных действий.