Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать

В попытках автора представить последующие внешнеполитические действия Кеннеди, его борьбу за мир, как истинную причину его трагической гибели («третий залив Свиней», согласно мнению автора и словам самого американского президента) есть рациональное зерно. С Карибского кризиса и началось ядерное сдерживание, пока еще асимметричное, не паритет, хотя знай американский президент последствия своих действий, он попытался бы избежать такого исхода. Важно, что применение ядерного оружия, которое до Карибского кризиса было вполне мыслимым и вполне укладывалось в военную стратегию, стало после противостояния восприниматься иначе. Оставим в стороне фактически демонстрационное применение ядерного оружия против Японии (хотя в ядерном ударе по Нагасаки есть элемент военной рациональности). И даже многочисленные планы ядерного нападения на Советский Союз. Но посмотрите, как легко американские генералы и адмиралы обсуждают перспективы войны с Советским Союзом в ситуации, когда на Кубе размещены советские ракеты с ядерными боеголовками и есть немалый шанс, что хотя бы парочка бомбардировщиков Ил-28 с атомными бомбами прорвется к Майами. Легкость в мыслях необыкновенная: обсуждение идет в ключе престижа, и даже не США, а их собственного. Генералам обидно, что их давят и ставят в неудобное положение. И поэтому они готовы, как говорили в одном фильме раннепостсоветского времени, – «бахнуть». Да и сама доктрина массированного возмездия говорила, что ничего невозможного американская политическая элита, не говоря уже о генералах (один Дуглас Макартур с идеями времен Корейской войны чего стоит), в применении ядерного оружия не видела. Глядя на биографии главных американских военных, почти поголовно проявлявших во время Второй мировой войны личную храбрость, понимаешь: эти могли… Еще как могли.

Вообще, читая литературу о Карибском кризисе, книга Джеймса Дугласа не исключение, невольно думаешь: если американские генералы, тот же Андерсен или Лемей, говорили такие вещи публично, хотя и не всегда отдавая отчет себе, что их разговоры записывают и они говорят фактически для истории, то что же они и их коллеги из ЦРУ или военной разведки говорили в узком кругу? И совсем уже страшно от мысли о том, о чем же они думали, что было их неизъяснимым?

Да и в принципе способно ли было то поколение политиков, условно говоря, поколение братьев Кеннеди, разговаривать о будущем мира в духе сдерживания и сосуществования? Этот вопрос касается не только американцев. У советской политической элиты, в целом видевшей войну, а зачастую бывшей в окопах, как те же Никита Хрущев, Родион Малиновский, Леонид Брежнев, да и Алексей Косыгин, руководивший эвакуацией промышленности на Восток, были куда менее оптимистические представления о том, как конкретно будет происходить практическое противоборство двух систем. Даже непростой по характеру генерал Исса Плиев не проявлял готовности пойти до конца в ходе Карибского кризиса, во всяком случае, таких свидетельств нет. Тут мы явно видим столкновение двух перпендикулярных ментальностей. Джон Кеннеди был таким же фронтовиком, как и они. Более того, повидал войну настоящую, не генеральскую. Но и президент, и американский политический класс были далеки от понимания ужаса масштаба мировой войны, который нет-нет да и проявлялся даже у умевших «держать губу» британцев.

Собственно так американцы и попали во Вьетнам. Процесс описан Джеймсом Дугласом с пугающей логичностью верхушечного, почти бюрократического противоборства.

Карибский кризис произошел только потому, что американская политическая элита была глубоко уверена, что ядерная война хотя и будет мировой и унесет много хороших парней, но она, как и две предыдущие, будет «где-то». Карибский кризис наглядно показал, что эта мировая война будет не где-то, а самое дальнее – на заднем дворе. А может быть, и еще ближе. Наверное все же неизъяснимое – это не сама по себе ядерная война, а подозрение, догадка, что конфронтация с другим государством может угрожать самому существованию США, что ядерное оружие может быть применено по территории самих США. И это был настоящий культурный шок. Думается, в ракеты на Кубе некоторое время не могли поверить отчасти потому, что боялись признаться себе в возможности ядерной войны на территории США.