Задача выжить

А вопросы, которые мне пытались задавать, типа, «Не помнишь ли ты чего-то необычного?», или «Не слышала ли случайно, что говорили нападающие?», вызывали лишь неконтролируемую истерику. То есть расспросы, заканчивались буквально сразу, после начала. Потому что медоборудование начинало верещать и тут же манжет на предплечье правой руки, вкалывал успокоительное, после которого я засыпала. В общем, ничего не вышло у дознавателей и после второго такого посещения, ко мне перестали ходить. Вернее, медицинский персонал-то ходил, а вот эти в чёрном, перестали. Видимо решили, что бесполезно. Ну чего там мелюзга могла услышать или увидеть, и тем более понять, право слово?

Ещё, я боялась подходить к зеркалу. До икоты, до колик. Потому что с той стороны, на меня пялилось чудовище. Краснокожее и краснорожее чудовище. Всё тело, за редкими исключениями, было покрыто кожными спайками, которые безобразно бугрились. Не было больше волос, которые могли бы прикрыть огрызки сгоревших ушей. От носа тоже почти что ничего не осталось. Разве что, две дырки. Вместо губ, какая-то жабья щель. Мне хватило одного раза понять, во что я превратилась, чтобы возненавидеть это отражающее устройство. Страшно и противно было даже прикасаться к себе.

Нет, психологи, честно отрабатывали свой хлеб. Они пытались донести до моего детского, перепуганного сознания, запертого в обезображенном теле, что не всё так страшно. Мол, вырастешь, станешь взрослой, заработаешь на полное восстановление и превратишься в принцессу, которую ждёт не дождётся принц на белоснежной космической яхте. Конечно же они не так говорили. Более мягко, завуалированно, пространно. Но смысл был именно такой. Вот только предчувствия мои кричали, что нихрена подобного не будет. Ничего ещё не закончилось и так внезапно начавшаяся чёрная полоса моей жизни, уходит далеко за горизонт, не собираясь заканчиваться.

Там же, в стенах клиники, встретила свой шестой день рождения. Даже какие-то подарки были, от совершенно чужих людей. Но постоянное чувство тревоги, не позволило радоваться этому событию. Впрочем, я понимаю себя ту. Чему тут радоваться? И дело даже не в обезображенной внешности, а скорее в неизбывной, вязкой как патока тоске. Эта была тоска по той жизни, которая могла бы у меня быть, не случись нападения пиратов. Она, тоска в смысле, преследует и по сей день. Мне так не хватает мамы и папы. Кто-то скажет, мол сотни, тысячи, миллионы детей, вообще своих родителей не знали и живут как-то. Может быть…, может быть! Но я-то знала. Они у меня были. Просто их кто-то, походя, не испытывая при этом, никаких угрызений совести, отнял. И я глубоко сомневаюсь, что это были пираты. Теперь сомневаюсь. С высоты прожитых лет. Не верю я, что это были настоящие пираты. Не знаю почему. Просто чувствую.

Оно ведь как. Космос же. Просторы необъятные. А на таких просторах, разница между обычным, законопослушным к примеру торговцем и собственно пиратом, весьма относительна. Кто сильнее, тот и прав. Такие времена. Ничего нового. Подобное, в земной истории уже было, если вспомнить начало мореплавания или ещё раньше, когда славянские и не только ушкуйники, шныряли по водным артериям земли. Люди, всегда остаются людьми. Они никогда не меняются. Меняются лишь декорации. Древние фантасты — слишком идеалистически представляли себе общество будущего, шагнувшее к звёздам. Они, утверждали, что по мере развития Земной цивилизации в звёздную, на передний план, побуждающих людских мотивов, выйдет в основном добродетель. То есть лучшие качества человека преобладать станут. Ха-ха, три раза. Ничего не изменилось в этом смысле. Как было когда-то с меча жить вкусно, так и осталось. Никуда не делась зависть, жадность, злоба и прочие низменные страсти. Наивно было предполагать иное. Впрочем, то ведь были просто мечты хороших, честных, порядочных людей. А мечты, не всегда сбываются. Очень жаль, к слову.

Потом был приют. Из того времени, тоже мало что запомнила. Не успела просто. Разве что общее небрежение или даже неприкрытую брезгливость к уродцу. Как к слизняку. Меня боялись совсем маленькие, насмехались и травили сверстники. Те, что по старше, просто не замечали — слава Богу. Потому что, если бы ещё они за меня взялись, вообще б туго стало. Воспитатели, на травлю внимания не обращали. Видимо плевать было, что там между их подопечными происходит. И больше всех, старался один мальчик из группы, в которую меня определили. Димка Петров его звали. Так усердствовал, словно моё появление, как личное оскорбление воспринял.