Задиры

Я в боксе не разбираюсь. Раза три или четыре, наверное, ходил на соревнования, чтобы поболеть за Панкани. Но этот бой был какой-то тягостный, самый у него плохой из всех. Что ему взбрело в голову, кто ему насоветовал? Может, он решил, что сможет выиграть нокаутом? Ведь он сразу же, очертя голову, полностью раскрывшись, бросился в атаку, необдуманно и беспорядочно нанося удары. Его противник, кряжистый коротышка, отвечал ему тем же. Они были похожи на двух неотесанных пастухов. Скоро оба перемазались неизвестно кто чьей кровью, все время захватывали друг друга и больше ударов наносили головой, а не перчатками.

Зрители смеялись, орали, требовали назад деньги за билеты и злились на нас, потому что мы, несмотря ни на что, до самого конца болели за Панкани, пока рефери, который почему-то только один и судил бой, отдал ему победу.

Кончилось все тем, что часть зрителей, уродцы килограмм под шестьдесят максимум, полезли на ребят, и некоторым из нас пришлось спешно уйти из «Аполло» с разбитыми губами и шатающимися зубами.

В общем, зря Панкани в понедельник с самого утра начал бахвалиться, да еще с пластырем на брови и с распухшими губами. Немного поговорить ему дали. Ему бы догадаться, что не вовремя он это затеял. А чуть погодя Гостино спросил:

— Ну и что, по-твоему, ты устроил?

— Как что устроил? — важно надувшись, ответил Панкани. — Вот тебе на! Отделал его по первое число, вот что!

— А здесь, — спросил Бове, надавливая на пластырь, — кто тебе бобо сделал?

— Это он головой. Этот гад мне в самом начале головой саданул, я потом почти ничего и не видел.

— Головой, какой там еще головой, — перебил его. — Да ты просто на барана был похож.

— Это такая тактика ведения боя, вопрос техники, — оправдывался Панкани. — Вы что думаете? Он крепкий парень, практически чемпион Италии.

— Кто? Этот карлик, паралитик? Да помолчи ты!

— Тебе лучше бросить! — сказал кто-то.

— Займись скачками.

— В общем, не морочь нам больше голову своими сказками про то, как тебя возьмут в профессионалы, — посоветовал Бове. — А судья, если не придурок, так купленный. Занимайся чем хочешь, хоть сводничай, но только в бокс не лезь.

— По три тысячи лир из-за тебя истратили.

— Лучше бы их на девочек отдать.

— Больше не жди такого.

Все смеялись. Уверен, минут через пять, стоило Панкани успокоиться, они бы согласились, что бой действительно был паршивый, но по вине соперника. В конце концов Панкани должен был выиграть и выиграл. Только мальчишка начал переодеваться со слезами на глазах. Мне стало жалко его, но все-таки не стоило ему обижаться так сильно. Некоторое время он скрывал свою обиду, бестолково суетясь у шкафчика. Потом вдруг повернулся к Бове и закричал:

— Эй ты, живодер, пусть твоя мать сводничает!

И, уже не сдерживаясь, полуодетый, одно голенище натянуто, другое еще нет, он прыгнул и резко, как выстрелил, двинул кулаком по зубам Бове. Тот от неожиданности даже не шевельнулся. Только когда Бове почувствовал кровь во рту, то разозлился, но не всерьез. Он даже посмеялся. Все остальные от хохота прямо надрывались.

— Ну-ка иди ко мне, шибздик. Я тебя сейчас в рог согну, о колено переломаю, — грозил Бове и смеялся, потому что теперь Панкани нападал на всех: на Госто, на Тури и даже на Ферри, который совсем уж был ни при чем. Тогда над ним начали потешаться, забрасывать обмылками, горящими окурками, тряпками для ног. Мне бы понять, что шутка хороша до тех пор, пока не зашла слишком далеко, и остановить их. К счастью, раздался вой сирены. Тогда три или четыре парня схватили Панкани, отбивавшегося от них, как змея, подняли над собой и пошли к цеху. Вслед за ними двинулись и все остальные, распевая на церковный лад:

Убили комаришку,
Парапум, парапум,
Убили хвастунишку,
Парапум, парапум,
У него печальный вид,
Больше к нам не прилетит.

Эту встречу он проиграл по очкам. Кто из наших видел ее, говорили: бой был хороший, напряженный, быстрый, чистый, Панкани немного робел в первых двух раундах, а то бы выиграл.

Команду профессионалов, в которую нацелился войти Панкани, распустили. Возник новый спортклуб, более сильный и лучше оснащенный, во главе с тренером Фарабини, считавшимся одним из лучших в Италии. Фарабини сказал, что обещание предшественника все равно что ничего. Он сам займется подготовкой Панкани, который еще сыроват и быстро сгорит, если сейчас перейдет в профессионалы. Тренер выхлопотал для него у клуба премию в сто тысяч лир чеком, который Панкани показывал нам, скорее стесняясь, чем радуясь.

Бедный Панкани, он выходил из моды. Из литейного на его бои больше никто не ходил, он же не мог, как прежде, рассказывать о них, потому что Гастоне и другие ребята сразу начинали ехидничать. Иногда они пытались втянуть мальчишку в драку с противником килограммов под восемьдесят и обзывали трусом, если он не соглашался.