Задорная мандаринка

С душой хлопаю дверцей его ненаглядной Тойоты и бегу к башне. И, чтоб его треснуло, вижу в холле Живило с дурацкой улыбочкой на лице и розами в руках. Только этого мне сейчас не хватало!

— Андрей, какого ты приперся? — устало произношу я. Неужели на что-то надеется?

— Это тебе, — протягивает букет и смотрит щенячьими глазами, так и не запомнил, что розы я не люблю. Тяжело вздыхаю, подбирая слова, способные донести до него, наконец, правду: я не вернусь.

— О, какие люди! — раздается сбоку от меня и я вздрагиваю. — Мало получил в прошлый раз? — Смеётся над Андреем Хромов.

Живило не остается в долгу и смело выпаливает:

— Еще раз тронешь меня и пойду в ментуру. А со своей невестой я разберусь сам, можешь идти куда шел! — вижу, как Андрей тяжело дышит. Для него такое проявление эмоций не свойственно и даже противоестественно, но твердые нотки в голосе не оставляют сомнений — это не пустая бравада, он зол и будет обороняться. Смотрю на него изучающе, пытаюсь понять, он действительно так изменился, или это так…показуха?

— Аха-ха, напугал, задрот. — Смеется Хромов, приобнимая меня за плечи. — А невеста-то уже не твоя. Просрал, так просрал, гоблин. — И обращается уже ко мне. — Пошли, Мандаринка, мы опаздываем.

Самоуверенность Хромова просто вымораживает, и во мне просыпается дух протеста. Я выскальзываю из объятий Ильи и громко заявляю:

— Иди, я опоздаю.

Он таранит меня гневным взглядом, а затем разворачивается и быстрым шагом, не скрывающим его раздражение, идет к лифту. Спустя пару минут он скрывается за закрывшейся дверью. Тоже мне герой! Возомнил себя Дон Кихотом! Решил спасать девицу от злого дракона, только вот принцесса и сама может все решить и за себя постоять, и совсем не хочется быть обязанной принцу!

— Что это значит, Пышка? — просыпается дракон.

— Не называй меня так.

— Прости, — тут же вся бравада с Живило спадает, и он тихо спрашивает. — Ты что, с ним?

— Я — сама по себе. — Гордо отвечаю. — Но это не отменяет того факта, что у нас с тобой все кончено. Ты прости, Живило, что заявилась к тебе тогда и что дала ложную надежду. Но я тебя больше не люблю. И в этом только твоя вина. Держи, — протягиваю ему розы назад.

— Нет, оставь себе, — зло произносит он, а затем буквально вылетает из здания, цепляя по пути входящий поток людей.

Могла, наверно, помягче, но, если честно, я хотела причинить ему боль. Причем в большинстве своих фантазий — физическую. Но пусть все закончится так. Он моих чувств не жалел, и я не должна. Прощай, Живило, надеюсь больше никогда в жизни тебя не увидеть.

Поднимаюсь на родной двадцатый с улыбкой на губах. С сердца будто сняли груз, словно в конце длинного грустного письма, наконец, поставлена точка. Так вот ты какой — закрытый гештальт. Вдохновляющий!

Прохожу к своему столу, здороваясь по пути с девчонками, и располагаю цветы в дежурной вазе на своем столе. Пускай я не люблю эти банальные красные бутоны, но вполне принимаю их как знак завершения тяжелого периода в своей жизни. Я улыбаюсь, смотря на них, ровно до того момента, как вижу в дверях пышущее гневом лицо.

Ой, кажется, он по мою душу!

Глава 26. Если друг оказался вдруг

Илья.

Это. Чистый. Кайф.

Полночи сражался с диким желание развернуть Мандаринку из кокона одеяла и воплотить все свои фантазии в реальность. Преследуемый грязными мыслями о ее безупречной коже и мягких изгибах, что я лицезрел, пока раздевал ее, даже начал прокладывать путь к ее телу сквозь толщу ткани. Поглаживал ее плечи, спину, вдыхал нереальный сладкий запах ее волос, в какой-то момент даже разделся, прижимаясь к ее теплому телу своим. Так и заснул, раздираемый адским желанием и муками сознания, ведь знал, уступи я сейчас — не видать мне Мандаринки: надумает себе, оттолкнет, возненавидит. А она нужна мне вся, без остатка. Со своими закидонами, не затыкающимся ртом, убийственным телом и дурацкими коалами.

Смутно помню, как звенел будильник, и Мандаринка пыталась вырваться из моих объятий. Потом сладкое тепло и мягкое тело в моих руках снова затянули меня в сон. Просыпаюсь неожиданно, как по щелчку. Рыжая сопит под боком, волосы разметались по лицу и подушке, рот приоткрыт, грудь плавно вздымается. Залипаю на нее на долгие минуты, прежде чем решаюсь встать. Удивительное чувство счастья затапливает все нутро. Это кайф. Чистый кайф, просыпаться рядом с ней. Прижиматься к ней во сне, видеть ее первой, открыв глаза, и знать, что скрыто под этой нелепой пижамой.