Загадка Бернулли, или Закулисье «Спортлото»

– Михаил Львович, – Арунова посмотрела на него хитро, исподлобья, – вы скромничаете. Я только что подходила поблагодарить ваше руководство, но мне сказали, что всё не без вашего участия. Чем я заслужила такое внимание, может быть, это работа мною руководимой организации?

– В том числе! – сказал Розенский. – Кстати, я являюсь постоянным участником замечательной игры «Спортлото». Конечно, это ваши заслуги руководителя. Но, не побоюсь сказать, вы очень симпатичный человек и красивая женщина.

Розенский стоял перед ней, склонив курчавую голову, опустив в пол лукавый взгляд, чтобы нечаянно себя не выдать, чтобы скрыть взыгравшее в нём чувство удовлетворения от того, что всё у него идет по его плану – знакомство состоялось.

– Как приятно! – Арумова была польщена. Она так глубоко вздохнула, что под тонкой тканью платья обозначились очертания поднявшихся, острых по-девичьи, грудей. – Я давно не слышала таких слов… – Она быстро перевела дыхание, взяв себя в руки. – А вы, Михаил Львович, должно быть, очень увлекающийся человек, раз участвуете в нашей игре.

– Признаюсь. Это действительно увлекает и затягивает, хотя похвастаться, к сожалению, нечем.

– Понимаю. Сама была такой. Но вы не сожалейте – это пройдёт. Кстати, я сейчас подумала о том, почему вас ни разу не приглашали для участия в работе общественной наблюдательной комиссии, которая присутствует при обработке поступивших от населения частей билетов, следит за этим до получения выигрышей. Вы бы согласились?

– Даже не знаю. Но, возможно, было бы интересно, как все новое.

– Я обязательно решу этот вопрос. Дело в том, что мы время от времени обновляем списки членов комиссии, приглашаем достойных и уважаемых людей города, знаете, что-то вроде народных заседателей в судах. Вас и включат в комиссию.

Слово за слово, непринужденно разговаривая, они не заметили, как подошла к окончанию и вторая, неофициальная часть собрания по поводу Дня города. Народ стал расходиться. Розенский и Арумова тоже направились к выходу. У подъезда театра они, как уже хорошо знакомые, распрощались, пожелав друг другу хорошего вечера. Арумова, озорно блеснув глазами, от удавшегося ли дня и полученной награды, или ощутив к себе внимание несколько большее, чем просто к коллеге, со стороны Розенского, неспешно и красиво, мелкими шажками на высоких шпильках, пошла в сторону площадки с автомашинами, придерживая левой рукой сумку с грамотой и букетом, правой доставая из сумки ключи от автомобиля.

Розенский секунду смотрел ей вслед с сожалением и даже разочарованием, как рыбак, упустивший большую рыбу, – было с его стороны непростительно пускать на самотёк развитие отношений с Арумовой. Он увидел стоявших чуть в стороне нескольких старушек, предприимчиво расположившихся подле подъезда театра с выставленными на картонных коробках на продажу букетами цветов с садовых участков. Он подскочил к одной из них, схватил букет, сказав на ходу: «Извините, я мигом вернусь и заплачу», бросился догонять Арумову. Она уже садилась в автомобиль, когда он подбежал сзади и протянул ей букет, составленный просто, но с большим вкусом из садовой ромашки и веточек розовой и синей лаванды.

– Это от меня!

– Какое чудо! – сказала Арумова, выйдя из машины. Она осторожно взяла букетик и поднесла его к лицу, ощутив острую свежесть зелени только что срезанных стеблей ромашек и горьковато-пряный запах лаванды. – Как мило!.. Но за что?..

Розенский, имевший некоторый опыт завоевания женских сердец, на её вопрос сразу не нашелся что ответить.

– Хотите сказать, что просто так, без повода? – загадочно улыбнулась Арумова. – Ах, до чего приятно получать цветы просто так, без повода!

– Да, просто так, но… Не хотелось так скоро расставаться, с вами было очень интересно общаться! – Розенский запнулся, сам испугавшись слов, которые были на уме, но уже сорвались с языка.

– Спасибо! – сказала Арумова. – Я тоже рада была с вами, Михаил Львович, познакомиться ближе.

– А можно у вас спросить?..

– Конечно! – сказала Арумова, стараясь быть как можно приветливей, одновременно сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, потому что знала, что Розенский у неё сейчас спросит самое банальное, слышанное ею не раз: что она делает вечером или завтра? Но она и боялась спугнуть его нечаянно-обидным словом, взять неправильный тон, чтобы у него не сложилось мнение, что с ним говорят, как с младшим по возрасту, из-за чего он мог стушеваться, а она все испортить.

Но Розенский сказал:

– Завтра День города. Если у вас нет каких-то планов, может быть, мы увидимся на празднике?

– У меня на завтра планировалось именно побывать в парке на празднике Дня города, – она протянула Розенскому руку. На ее лице светилась улыбка благодарности: – С удовольствием приду!