Загадка «Четырех Прудов» (ЛП)

– Он пошел на конюшню и отругал мальчика за медлительность. И сам так резко затянул подпругу, что кобыла бросилась вперед, а он ударил ее. Обычно, когда дело касается обращения с лошадьми, он любит поворчать, поэтому мы подумали…

Его снова остановили и попросили продолжать без размышлений.

– Так, дайте подумать, – невозмутимо сказал свидетель. – Он прыгнул в седло, охаживая бока лошади, и рванул с места, окутанный облаком пыли, и даже ни разу не оглянулся. Мы все страшно удивились, так как обычно он вполне дружелюбен, и потом мы поговорили об этом; но мы ничего такого не подумали, пока в тот вечер до нас не дошла новость об убийстве, тут мы и стали соображать, что к чему.

Здесь я выразил протест, и хозяин гостиницы был отпущен. Вызвали конюшего Джейка Хенли. Его показания, в сущности, были на ту же тему и подтверждали слова хозяина.

– Ты говоришь, что он отругал тебя за медлительность? – осведомился коронер.

Джейк с ухмылкой кивнул. – Я не помню точных слов, – на меня ругаются так часто, что брань уже не действует как должно, – но сказано было не в бровь, а в глаз.

– И он ударил тебя, поскольку был возбужден?

Ухмылка Джейка стала шире. – Пожалуй, можно сказать и так, – осторожно признал он. – Для начала, он уже был довольно рассержен, а тут еще бренди сделал свое дело. Кроме того, он чертовски торопился уехать до того, как вернутся остальные, и пока я выводил лошадь, он услыхал, как они смеются. Их еще не было видно, но они очень шумели. Одна девушка наступила на змею и визжала так громко, что ее можно было слышать на две мили вокруг.

– И Гейлорд уехал, прежде чем кто-либо его видел?

Мальчик кивнул. – Он здорово припустил. «Вы забыли заплатить», крикнул я ему вслед, он швырнул пятьдесят центов и они шлепнулись в корыто для водопоя.

На этом его показания завершились.

Затем были вызваны несколько участников пикника, которые не показали ничего, что могло бы повредить Рэднору. Прежде чем войти в пещеру, он, похоже, был в своем обычном настроении и, как выяснилось, никто не видел его после того, как он покинул пещеру, хотя тогда этого никто не заметил. Также никто не заметил, как он общался с отцом. Коронер подробно остановился на этом вопросе, но не вытянул так или иначе никаких сведений.

Полли Мэзерс не пришла. Она была вызвана в суд повесткой, но заболела и стала слишком нервной, чтобы выдержать такое напряжение, так что доктор запретил ей присутствовать. Несмотря на это, коронер снял с нее показания дома, а его секретарь громко зачитал их присяжным. Они исключительно сводились к вопросу о пальто и о том, где она последний раз видела Рэднора.

Вопрос. «Не заметили ли вы чего-нибудь особенного в поведении Рэднора Гейлорда в день гибели его отца?»

Ответ. «Ничего такого особенного… нет.»

Вопрос. «Вы не заметили какого-нибудь обстоятельства, которое позволило бы вам подозревать, что они с отцом были в плохих отношениях?»

Ответ. «Нет, они оба выглядели как обычно.»

Вопрос. «Вы разговаривали с Рэднором в пещере?»

Ответ. «Да, мы прогуливались некоторое время вместе, и он нес мое пальто. Положив его на обломок колонны, он забыл его там. Я о нем тоже забыла и вспомнила только тогда, когда мы уже были снаружи. Потом я случайно упомянула о пальто в присутствии полковника Гейлорда и, полагаю, он вернулся за ним.»

Вопрос. «И вы не видели Рэднора Гейлорда после того, как он покинул пещеру?»

Ответ. «Нет, после того, как мы вышли из галереи с разбитой колонной, я его не видела. Проводник зажег друммондов свет, чтобы показать нам строение потолка. Мы около пяти минут осматривали комнату, потом все вместе пошли дальше. Рэднор не остался осматривать комнату, а пошел вперед, к выходу.»

Вот и все показания Полли, которые не прибавили ничего нового.

Следующим вызвали Соломона, почти потерявшего голову от страха, и его показания пролили свет на ссору между полковником Гейлордом и Рэднором. Соломон рассказал о том, как нашел французские часы, и еще много чего, что, я уверен, он выдумал. Я выразил желание исключить его показания из протокола, однако коронеру показалось, будто они наводят на определенные мысли, – что, несомненно, так и было, – и он позволил их оставить.

Следующим на кафедру вызвали самого Рэднора. Когда он занял свое место, присутствующих охватил взволнованный шепот, и все напряженно подались вперед. Он был собран, спокоен и абсолютно серьезен, – ни один мускул не дрогнул на его лице.