Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

– Михалыч, не спеши, мы лучше этих сук на ихнего брехуна Геббельса сменяем. Тот хоть по утрам заместо петуха кукарекать будет, – гоготнул третий.

Мордатый пропустил шуточки мимо ушей и, покачиваясь с носков на пятки, распорядился:

– Все, братва, кончаем петь частушки, делом пора заниматься. Митяй, возьми фрица за рога и отведи подальше, мы с ним потом побалакаем.

Усатый партизан ткнул Рейхера автоматом в спину и прикрикнул:

– Шнель! Гитлерюга недорезанный!

Лейтенант, загребая сапогами рыхлый снег, побрел к лесу. Когда пара скрылась за стеной густого терновника, мордатый снова развернулся к пленным. В наступившей тишине слышался только сдавленный кашель. Крайний в шеренге диверсантов, то ли от удара прикладом Митяя, то ли с перепугу, все никак не мог продохнуть. Мордатый брезгливо поморщился, шагнул к Петренко и, буравя его жгуче-черными цыганскими глазами, процедил:

– Ты, помнится, шось в машине вякал, или мне послышалось?

Тот слизнул с прикушенной губы сгустки запекшейся крови и промолчал.

– Он шо у вас, немой?! – сплюнул мордатый, схватил за воротник побледневшего Белодеда, подтащил его к себе и рявкнул: – А ты шо скажешь?

– Мы из рабочей команды, – выдавил из себя агент.

– Говоришь, из рабочей команды?! – хмыкнул партизанский командир и тут же злобно прошипел: – И где же вы робыли, шо такие хари наели? Працовники херовы!

– У меня она всегда такая, я…

– Не бреши, падла! Меня не проведешь! Я вас, сук продажных, насквозь вижу! А шоб не брехал, мои хлопцы зараз твою харю трохи подправят. – И, обернувшись назад, он позвал: – Мыкола, иди сюда, тут для тэбэ е добрая праця.

Угрюмый партизан, все это время сидевший на пеньке, достал из кармана ватника казацкую нагайку и, расправляя ее, несколько раз взмахнул. Два потрепанных хвоста из кожи буйвола, в концы которых были вшиты свинцовые шарики, со зловещим свистом рассекали воздух. В это время полог тента распахнулся, и в проеме появилась торжествующая физиономия молодого, почти мальчишки, партизана. Радостно потрясая связкой новеньких ППШ, он воскликнул:

– Михалыч, ты только подывысь на их шмайсеры! Це ж наши автоматы!

Партизаны угрожающе загудели, а паренек снова нырнул под тент и появился с мешком. Злорадно поглядывая на пленных, он вытащил из него красноармейское обмундирование.

– Хлопцы, теперь вы бачите, из якой они команды? Шпиёны! Диверсанты! – потрясал кулаком мордатый. Его физиономия еще больше побагровела, наливаясь гневом, он сорвался с места и сапогом пнул в живот Белодеду. Тот сложился пополам и кулем рухнул на землю. От боли его тело корчилось в судорогах. Диверсанты попятились, но лязг затворов заставил их замереть на месте. Со страхом и ненавистью они смотрели на беснующегося мордатого. Партизаны тоже завелись.

– Михалыч, кончай с ним чикаться! – торопили они с расправой.

– Они, сволочи, наших не жалеют! Брюхо им вспороть и землицей набить! Пусть напоследок нажрутся!

Кольцо разъяренных партизан все тесней сжималось вокруг пленных Они, затравленно озираясь по сторонам, пятились к грузовику. Развязка неумолимо приближалась, у одного из диверсантов сдали нервы, он рванул ворот шинели и истерично закричал:

– Стреляй, стерва! Мало я вас, курв…

Над головами пленных, заглушая голоса и высекая снопы искр из скалы, просвистела автоматная очередь. Мордатый в последний момент успел отвести руку у автоматчика. Шаликашвили, едва не задетый пулями, побледнел как полотно и, рухнув на колени, жалобно заскулил с усилившимся акцентом:

– Стойте! Нэ стреляйте! Я все, все скажу! Все! Они дивэрсанты! У них важное задание! Рейхер – старший. Петренко у него…

Но он так и не успел договорить. Чудовищный удар сапогом пришелся ему в лицо и опрокинул на спину. А через секунду короткая очередь из автомата разнесла голову диверсанта в клочья.

Глава 4

Зарево бушевавших в Краснодаре четвертые сутки пожаров превратило непроглядную февральскую ночь в яркий июньский полдень. Части Тридцать седьмой и Сорок шестой армий вели непрерывные яростные атаки на позиции гитлеровских и румынских войск на северо-восточных и восточных окраинах города. Ураганный огонь артиллерии сметал с лица земли целые кварталы глинобитных хат. Эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, висевшие в воздухе, не давали пехоте генералов Бутлара и Пикерта высунуть голову из окопов. Танковые батальоны и штурмовые роты сороковой мотострелковой бригады и тридцать первой стрелковой дивизии, несмотря на отчаянное сопротивление противника, продолжая вести наступление, метр за метром вгрызались в его оборону. К полуночи накал боев достиг апогея. Порой казалось, что сама земля пропиталась смрадным запахом смерти, а город напоминал собой клокочущий адский котел, в котором сгорали десятки тысяч человеческих жизней.