Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Разведчик расстегнул карман, достал расшифрованный текст радиограммы, положил на стол и приказал:

— Читай!

— Неужели у меня еще и бабушка объявилась? — попытался шутить Дуайт.

— Перестань паясничать! У тебя не осталось времени, — прервал его Виктор. — Читай! Это гарантия моих руководителей.

С лица Дуайта моментально слетела ухмылка. Он склонился над столом, бегло пробежался по тексту, затем, подолгу останавливаясь на каждом слове, перечитал его и закрыл глаза. Лицо его какое-то время оставалось неподвижным, только выступившие над верхней губой бисеринки пота выдавали мучительную борьбу, происходящую в его душе. Прошла минута-другая, болезненная гримаса исказила его губы, и он еле слышно прошептал:

— Всё дерьмо и мразь!

— Вот и выкарабкивайся, — предложил Виктор.

Дуайт ничего не ответил. Покачав головой, он устало сказал:

— Да, крепко вы за меня взялись.

— По пустякам не размениваемся, — оживился Виктор и, почувствовав, что берет верх, поспешил закрепить успех. — Поэтому, Николай, пока не поздно, кончай с фашистами! У нас для тебя есть интересное предложение, но учти — это твой единственный и последний шанс.

— Неужели убьешь? — все еще не сдавался тот и, пытаясь заглянуть Виктору в глаза, спросил: — Душить будешь или ножичком?

Виктор промолчал.

— Вижу, убьешь — и рука не дрогнет. Но ведь я не такая мразь, как Глазенап!

— Вот именно, не такая! Поэтому уверен в том, что вместе мы выполним задание. И в Москве тоже уверены в этом.

— Вместе? — тихо прошелестел ответ, но спустя секунду голос Дуайта окреп. — Хорошо! Допустим, я соглашусь, тем более сейчас, когда мне деваться некуда, но ты не боишься, что в школе я пойду к Курмису и сдам тебя с потрохами?

— Зачем? Не вижу смысла.

— Разве?

— А ты мозгами-то пораскинь. Во-первых, чем докажешь? Во-вторых, не надейся отсидеться за забором: кроме Федора есть и другие. И они, можешь не сомневаться, так за меня рассчитаются, что и застрелиться не успеешь, — живьем порвут, как старые трусы. По сравнению с ними мальчики из подвалов папаши Мюллера просто ангелами покажутся. Ты же сам знаешь, по этой части школа у нас серьезная. И потом, Коля, не забывай, что Курмис посылает тебя на геройское задание. Не будет меня — это задание на тот свет.

— Геройское! Да пошел твой Курмис на х… — выругался Дуайт.

— Не мой, а скорее твой.

— Ловко ты меня в угол загоняешь.

— Наоборот, из угла вытаскиваю.

— Ну, дела… — растерянно покачал головой Дуайт. — Кто бы такое вчера сказал, ни в жизнь бы не поверил, что коммунист и фашист заодно окажутся!

— Да какой ты фашист, Коля! В тебе же русская кровь течет, — с жаром принялся убеждать Виктор. — А ты посчитай, сколько за годы войны наших полегло. Не только одни русские, а вместе с ними и люди других национальностей кровушку свою проливают за родину, за жен своих, за детей, за то, чтоб в скотину безмозглую нас оккупанты не превратили, а ты за что? За этих Гитлеров и Гиммлеров?! А им насрать на тех, кто готов им задницы лизать, чтобы в их паршивом рейхе получить местечко в сортире или на скотном дворе. Хрен получат! Все они, и Глазенапы, и Рутченки, для них только навоз, которым будут удобрять землю! А потом, Коля, мы не из тех, кто забывает людей, за которыми должок числится. Если не добьем на войне, так после победы, нашей победы, Коля, где угодно достанем и башку вместе с яйцами наживую оторвем. Ты это, надеюсь, хорошо представляешь. Вспомни, скольких предателей в Прибалтике нашли и что с ними потом стало.

— Хватит, Витя! Я все понял… Я не первый день в разведке, говори, что надо.

Виктор с облегчением перевел дыхание. По глазам Николая он догадался, что тот не играет. Пьянящая волна радости поднялась в груди. Чувство, захватившее его, было гораздо сложнее, чем просто удовлетворение от успешной вербовки сильного и изворотливого противника. Перед ним сидел человек, с которым он бок о бок провел все последние дни. И не сказать, чтобы этот человек был столь уж безнадежно плох. Теперь они становились на одну доску, но Виктор не спешил раскрывать все карты.

— Для начала, Коля, расскажешь Курмису об одном моем родственнике, — сказал он.

— И всё? — удивился тот. — Интересно, что же это за цаца такая, чтоб о нем Курмису сообщать?

— Понимаешь, мой дядя работает не в конторе «Рога и копыта» — у Лазаря Кагановича в замах ходит.

Николай от удивления присвистнул.

— Теперь ты понял, что впереди нас ждет серьезная операция.

— Да… Ничего не скажешь, по-крупному играете! Да с таким дядькой, Витя, тебя не то что здесь, в Пскове, в самом Берлине на руках носить будут. Курмис обязательно клюнет, он ведь спит и видит в фатерлянд перебраться, поэтому агент с таким крутым выходом для него просто находка.

— Не будем загадывать, — уклончиво отреагировал Виктор, — пока надо побыстрее вложить информацию ему в ухо.

— Ну, с этим проблем не будет — у меня вечером доклад. Только вот под каким соусом преподнести? Курмис — стреляный воробей, в разведке не первый день, начнет выяснять, почему ты все это время молчал.

— Побаивался, скажи, тут по пьяной лавочке проболтался.