Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Движение на дороге стало не таким интенсивным, и водитель прибавил скорость. Виктор гадал, куда их везет Гальфе, но тот хранил молчание и лишь однажды на развилке, где стоял указатель на Ораниенбург, бросил водителю короткую фразу: «Сейчас налево», из чего следовало, что они движутся на север. Не доезжая километра до Ораниенбурга, водитель свернул на лесную дорогу, которая, петляя среди сосен, закончилась перед высокими металлическими воротами. От них в обе стороны в лес тянулся трехметровый каменный забор, за которым виднелись красные черепичные крыши.

Николай погрустневшим голосом спросил:

— Алоиз, ты куда нас завез?

— Скоро сам увидишь, — уклончиво ответил тот. По-русски он говорил почти без акцента.

— А чего здесь смотреть! Тюрьма и та лучше!

— Не тюрьма, а лагерь особого назначения СД.

— Хрен редьки не слаще, — обронил Виктор.

— Для особо болтливых у нас есть чудный пансионат папаши Мюллера с видом на южную сторону, — со злой иронией заметил Гальфе и добавил: — Так что вам, господа, повезло — это клетка для птиц высокого полета, а возможно, и хороший карьерный трамплин. Кому как повезет.

— Да на кой черт она нам сдалась! Кабы знал, что сюда запрут, так лучше бы в Пскове остался! — в сердцах воскликнул Николай.

— А летать куда придется? — поинтересовался Виктор.

— Это не ко мне, а к доктору Грефе.

— Ну вот, еще докторов нам не хватало! Мало того что никакой жизни не будет, так еще кастрируют! — ворчал Николай.

— А кто такой Грефе? — допытывался Виктор.

— Доктор Грефе? Оберштурмбанфюрер СС, правая рука самого Кальтенбруннера, — снисходительно улыбнувшись, заметил Гальфе.

— Да, ничего не скажешь, веселенькая нас ожидает жизнь, а если еще… — Но Николай не успел договорить.

Тишину леса взорвал вой сирены, ворота плавно откатились в сторону, и к машине подошел часовой. Гальфе показал ему пропуск, часовой отступил в сторону, и они въехали на мощенный брусчаткой просторный двор.

Вновь прибывшие вышли из машины и с откровенным любопытством стали осматриваться по сторонам.

Здесь, в отличие от Пскова и Стремутки, караульные вышки не бросались в глаза. Лишь внимательный глаз мог заметить идущие поверх забора серебристые нити проводов высокого напряжения, поблескивающие на солнце, а в угловых башенках угадывались искусно замаскированные пулеметные гнезда. Вместо привычных рядов колючей проволоки по всему периметру территории тянулась аллея аккуратно подстриженных молодых лип. За ними на длинных металлических штырях висела сетка-путанка, похожая на паутину. Вместо плаца перед главным корпусом набирал цвет пышный розарий. Прямые, как стрелы, дорожки были посыпаны золотистым песком. Постройки дышали патриархальной стариной, напоминая загородный пансионат для ветеранов партии. Благостную тишину нарушали лишь частые глухие хлопки, доносившиеся из подземного тира, где будущие суперагенты и супердиверсанты вострили себе глаз. Все-таки здесь находился лагерь особого назначения Главного управления имперской безопасности!

— Еще успеете насмотреться! — подтолкнул их Гальфе и повел к боковому входу.

В холле, скорее напоминавшем гостиницу, их встретил детина-охранник в модном костюме и проводил на второй этаж. Там он отпер двери двух соседних комнат и оставил гостей одних.

Не успели они прийти в себя, как в комнату Виктора, сделав по пути Николаю знак, зашел в сопровождении Гальфе рыжеволосый крепыш среднего роста с холодным взглядом профессионального убийцы.

— Начальник лагеря особого назначения гауптштурмфюрер Зигель! — представил его Гальфе. — Под его руководством будет проходить ваша подготовка. Все его указания подлежат неукоснительному и абсолютному выполнению. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина — вот что требуется от вас!

— А дышать тут можно? — с кислым видом спросил Николай.

— Можно, но только по моей команде! — криво ухмыльнувшись, ответил по-русски Зигель, повернулся к Гальфе и сказал: — Будь спокоен, Алоиз, мы сделаем из них первоклассных разведчиков. А вам через сорок пять минут быть готовыми к работе! — повернулся он к новичкам.

В тот же день «воспитанники» Псковской школы убедились, что Зигель слов на ветер не бросает. Едва они раскидали вещи, как за них взялись инструкторы. Подготовка в лагере была организована с немецким педантизмом, свободное время оставалось только на сон. Бесконечная череда занятий шла с утра до позднего вечера. От пальбы раскалывалась голова, от ударов по ключу передатчика пальцы покрывались мозолями, от невероятного количества документов и карт, подлежащих изучению, рябило в глазах.