Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Поскрипывая новыми сапогами, они с нетерпением спешили на встречу с Курмисом. Тот дожидался их в кабинете Зигеля. В глаза бросилось пышное шитье его погон. Курмис, похоже, еще и сам не успел привыкнуть к новому званию — штурмбанфюрер, — поэтому без обиды ответил на старое приветствие своих подчиненных. За те несколько недель, что они не виделись, в нем произошли разительные изменения. Под мундиром обозначилось маленькое брюшко, жесткие складки у рта разгладились — судя по всему, служба в Берлине пошла ему на пользу. Даже поведение его стало иным: он крепко пожал руки обоим, похвалил форму и пригласил спуститься вниз в машину. По дороге он отделывался общими фразами, ссылаясь на то, что все разъяснения они получат в Берлине от Грефе.

Прозвучавшая фамилия еще больше разожгла любопытство Виктора. Возможно, она как-то связана с планируемой гитлеровцами операцией, но подтверждений этому у него не было.

Чем меньше километров оставалось до Берлина, тем заметнее Курмис нервничал. Предстоящая встреча у руководства «Цеппелина» немало значила и для него лично — ведь именно с его подачи завертелась вся эта карусель. То и дело поглядывая на часы, он поторапливал водителя и успокоился, лишь когда машина остановилась перед мрачной каменной громадой Главного управления имперской безопасности.

«Десять двадцать, — отметил про себя Виктор. — Восемнадцатое июня 1943 года. Надо бы запомнить эту дату. Будем считать ее условным началом следующего этапа операции, разработанной на Лубянке, за тысячи километров отсюда. А что, если нет?»

Курмис не дал им даже осмотреться и сразу повел к третьему подъезду. На входе часовой преградил им путь, бегло проверил удостоверение Курмиса и принялся искать фамилии Виктора и Николая в списке пропусков. Пока он этим занимался, Виктор разглядывал вестибюль. Взгляд его упал на объявление: «24 июня состоится футбольный матч между сотрудниками 1-го и 3-го отделов».

— Ну, почти как у нас! — съязвил он.

— Это где — у нас? — удивленно переспросил Курмис.

— Где-где — в НКВД! — ответил за Виктора Николай и расхохотался.

Курмис болезненно поморщился, но промолчал. Зато каменная физиономия часового рассыпалась на куски — он ничего не мог понять: эти сумасшедшие русские позволяют себе смеяться там, где берлинцы предпочитают и близко не появляться.

— За мной! — оборвал веселье новоиспеченный штурмбанфюрер.

Разведчики, перескакивая через несколько ступеней, едва поспевали за ним. На лестничной площадке у них еще раз проверили документы, и, уже нигде не останавливаясь, они двинулись по бесконечно длинному коридору. С обеих сторон на них смотрели одинаковые двери с номерами на металлических табличках. Курмис, еще не успевший освоиться на новом месте службы, постоянно вертел головой. Наконец он остановился и, помедлив, неуверенно открыл дверь. За ней оказалась небольшая приемная.

— Отто, на сегодня нам назначена встреча у господина оберштурмбанфюрера! — обратился Курмис к затянутому в ремни адъютанту Грефе.

— Я знаю — у меня записано, — кивнул тот и потянулся к телефону.

В трубке раздался щелчок, и глуховатый голос ответил:

— Вас слушают!

— Прибыл штурмбанфюрер Курмис и вместе с ним еще двое, — доложил адъютант.

— Пусть заходят!

Курмис, а вслед за ним и его подопечные прошли через узкий темный тамбур и оказались в просторном кабинете. Он мало чем отличался от других, которые им приходилось видеть за последние дни. На стене висел неизменный портрет Гитлера, под ним — уставленный телефонами стол, в углу — несгораемый сейф.

Руководитель «Цеппелина» оберштурмбанфюрер Гайнц Грефе напоминал собой старого кота. Все его движения были по-кошачьему мягкими и пластичными. На невзрачном, землистого цвета лице выделялись глаза. Холодные и неподвижные, они как рентгеном просвечивали вошедших. К удивлению Виктора, он говорил на сносном русском языке, но был немногословен. Деталей операции он не затрагивал. В заключение он огорошил присутствующих заявлением о предстоящей встрече с всесильным шефом службы имперской безопасности Германии обергруппенфюрером Эрнстом Кальтенбруннером.

Для самого Курмиса это явилось громом среди ясного неба, его вытянувшаяся физиономия покраснела. Он с тревогой посмотрел на часы — стрелки показывали десять тридцать, — потом перевел взгляд на свои запылившиеся сапоги и занервничал.

Грефе с холодной иронией заметил:

— Штурмбанфюрер, лучше подумайте, как сверкнуть умом, а не сапогами.

Курмис поджал губы и угрюмо нахохлился. Разведчики стояли навытяжку, а Грефе продолжал говорить, будто молотком заколачивал гвозди в доску.

— Прошу помнить, на доклад отводится не больше пятнадцати минут, поэтому на вопросы обергруппенфюрера отвечать только кратко и по делу. В детали вдаваться ни к чему — он знаком с планом операции «Иосиф». Ясно?

— Так точно, господин оберштурмбанфюрер! — в один голос ответили присутствующие.