Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

— Ас не ас, а все равно будет у нас! — отрезал Окунев и крикнул бойцам: — Ребята! Вперед, за мной! Туда, где сядет эта стрекоза.

Вслед за ними рванулся и Виктор. Ветки кустарника больно хлестали его по лицу, но он, не обращая внимания, бежал изо всех сил, чтобы не отстать от Окунева, который несся не хуже заправского спринтера. Мощный рев двигателя резал уши. Внезапно рев оборвался. Группа как по команде остановилась. На их глазах с самолетом происходило что-то непонятное. Окутанная туманом серая машина медленно плыла над землей, разворачиваясь на запад.

— Эй, летун, что за чертовщина? Куда это он? — воскликнул пораженный увиденным Окунев.

Летчик-инженер, разинув рот, с изумлением наблюдал за происходящим, а затем выматерился.

— Что происходит, капитан? — осадил его контрразведчик.

— Какой я идиот! Он же в «тапочках»! — воскликнул тот.

— Какие тапочки?! Что ты несешь!

— У него специальные каучуковые шасси и укороченная посадка.

— Значит, капкан не сработает? — Страшная догадка обожгла сознание Окунева.

— Не сработает, — как эхо промямлил инженер.

Окунев замер, но только на мгновение, а затем крикнул Бутырину:

— Витя, бегом к самолету! Надо опередить наших, чтобы они не наломали дров.

Наступил самый острый момент операции. До Барышникова было уже не докричаться, и Окунев решил действовать на свой страх и риск. Он раскусил хитрый маневр экипажа — гитлеровцы решили принять агентов прямо на крыло. В этой ситуации только один Виктор мог хотя бы на время отвлечь их внимание и дать возможность бойцам группы захвата подобраться к самолету как можно ближе. До него оставалось не больше тридцати метров. Окунев успел разглядеть темные силуэты — два затаились под крылом, и еще один маячил в проеме люка, — в отблесках пламени костров четко угадывались пулемет и автоматы в их руках. На этот раз «Цеппелин» прислал команду истинных профессионалов, они действовали по всем правилам военной науки и даже на вражеской территории вели себя хладнокровно, не допуская ошибок. Поэтому оставалось надеяться только на находчивость Бутырина, а тот уже мелькал среди кустов рядом с самолетом.

Окунев выхватил из кобуры пистолет, передернул затвор и дал команду по цепи:

— Ребята, в кольцо! Берем гадов по сигналу Виктора. Володя, твои автома…

Но договорить ему так и не удалось — перед его лицом взметнулась коряжина, и справа послышался сдавленный вскрик. Летчик-инженер, запутавшись в корневищах сухостоя, плашмя рухнул на землю. Дальше произошло непредвиденное: его палец случайно надавил на спусковой крючок, и длиннющая очередь из ППШ продырявила металлический фюзеляж, частыми чавкающими звуками обозначая разрывы обшивки.

Это поломало весь ход операции. Серая тень в проеме люка судорожно дернулась.

— Ахтунг! Хинтерхальт![1] — раздался истошный вопль.

Из-под крыльев полыхнули снопы огня, подкрепленные лающим ревом пулемета. Рядом с Виктором вскрикнул и упал на землю раненый боец, его самого вскользь зацепила шальная пуля. Внезапного захвата не получилось, но Барышников почему-то медлил, не давая команды на штурм. За эти секунды самолет завершил разворот и стал медленно набирать скорость. Фашисты, выпустив еще по одной длинной очереди — пули веером разошлись по поляне, — на ходу запрыгнули в люк. И только тогда прозвучала команда открыть огонь. На самолет обрушился град пуль, но он как заговоренный продолжал катиться вперед. Плексигласовый фонарь кабины пилотов в отблесках пламени костров, словно глаз раненой птицы, наливался багровым цветом. Стрельбу заглушал нарастающий рев двигателей. Крупнокалиберные пули станкового пулемета с мягким всасывающим звуком входили в железное тело, злыми свистящими взвизгами взрывали плоскости крыльев, цокающими переливами били по лопастям винтов и корпусу двигателей, звонким бокальным звоном крошили плексиглас и стекла кабины. Крики… Стрельба… Стоны раненых…

И вот наконец один мотор заглох и задымился. Колпак кабины, изрешеченный пулями, перестал отблескивать в свете костров. Самолет потерял скорость и остановился у кромки посадочной полосы, чуть разворачиваясь на месте, озаряя поляну прощальным пожарным отблеском…

Так, под смертельный перестук автоматных и пулеметных очередей, заканчивался еще один, далеко не последний раунд жестокой схватки разведчиков и контрразведчиков в радиоигре «Загадка» между Главным управлением имперской безопасности гитлеровского рейха и Главным управлением контрразведки СМЕРШ Государственного Комитета Обороны СССР.

* * *

Война продолжала свой ход, подчиняясь воле вождей и питаясь людской кровью. Она не знала передышки, все было подчинено только одному. Множество малых побед и поражений растворялись в одном всепоглощающем стремлении — стремлении к общей большой победе. Эта победа несла в себе счастье и боль, она была тем невидимым, но мощным магнитом, который притягивал к себе все силы людей ради того, чтобы приблизить ее на месяц, на неделю, на день, на мгновение. Ради этого стоило жить…

Эпилог