Загадка Фестского диска и змеепоклонники

Так они попали в неволю, в рабство мысли — не тела, неожиданно для себя побежденные теми, кого победили в бою. Чтобы освободиться — у них был только один способ: раз это знание — религию невозможно отбросить, надо овладеть им вполне и развить самим. Надо показать всем, что обладаешь им даже в большей мере, нежели учителя, что тебе тоже есть что сказать. Они привыкли к действию. Их воля и активность привели к тому, что в Мезоамерике наступило время ацтеков. В довершение они поняли еще суть космоса и незамедлительно пожелали воспользоваться тем, что проистекало из этого знания. Слова учения они рвались осуществить на деле. Им недостаточно было получать знания в храмах. Эти знания следовало практически использовать. Им, ацтекам, надо было произнести то последнее, решительное слово, которое доказало бы всем верховенство их и в этой сфере.

Ну что может горделиво показать миру мастер, как не свое самое превосходное, свое достижение? Ремеслом ацтеков была война, убийство; для их солдат— дело обычное. И вот они — именно они — провозгласили священные Войны цветов, чтобы, отдавая в них свою жизнь и добывая пленников, которые умрут на жертвенном камне, питать тем Солнце, сияющее над миром.

Такая миссия рыцарей Орла и рыцарей Ягуара — дело всего народа — не была следствием жестокости ацтеков, жажды крови или страсти к уничтожению, превращению в прах — нет, ее источником была глубоко обоснованная религиозная потребность. Кругообращение питательного вещества в природе было для них установленным фактом. Значит, если кто-то и был здесь жестоким, так это только, при рода. Она принуждала свои живые творения жертвовать собою, она немилосердно ограничивала жизнь особей, чтобы они кормили собою следующие поколения.

Вступила ли в противоречие с усвоенной культурой эта измышленная миссия? Трудно сказать. Ведь если они верили в необходимость чего-то, если у них имелись доказательства, что именно так и нужно, если смерть была для них делом обыденным, то зачем им, принося кровавые жертвы, отказываться от художества, скульптуры, прекрасных поэм, танцев, да и моральных устоев и этических принципов? Разве одно обязательно исключает другое? Ведь жертвы уходили из жизни именно для того, чтобы могли расцветать жизнь людей и их культура.

Шел XIII век. Америка была погружена в магическое мышление — такой она в значительной степени и осталась. Племена и народы не были готовы к тому, чтобы вместить в сознание правильное учение о мире. И, однако, это учение с неожиданной силой завоевывало умы. Оно было первой системой, позволявшей понять живой мир в целом, от простейших до наиболее сложных его проявлений. Его невозможно было отбросить, но оно сразу было обречено на искаженное понимание. Его не смогли осилить тольтеки, а уж ацтекские жрецы — тем более.

Об этом можно сожалеть, но нечему удивляться, имея перед глазами в чем — то подобный опыт в середине двадцатого столетия. Ведь через пятьсот лет после ацтеков, в старой Европе, насчитывающей тысячелетия культуры, нашелся народ, который достижениями генетики пытался обосновать необходимость уничтожения других народов для того, чтобы жизнь продолжалась в расово «высшей», «чистейшей» форме, «лучше» связанной с Солнцем, — и начал реализовать свой план, прикрываясь знаком солнечного креста с изломами на конусах и под сопровождение» песнопений и возвышенной музыки…

Я понимаю, что такое сравнение оскорбительно для ацтеков. Правда, и они считали себя избранным народом, но им никогда не приходило в голову, что кукуруза, собака или человек другого племени — нечто иное, и худшее, чем они. Они никогда не стремились сжить со свету. Более того, они приносили в жертву самих себя, собственный народ. Эго, конечно, драматично и ужасно.

Но миссия, которую они приняли на себя, имела целью сохранение жизни вообще, всех ее проявлений на Земле. Поэтому нельзя отрицать, что ацтеки стали первым народом в истории человечества, который проявил столь глобально заботу о природе, но жестоко заблуждаясь в средствах.

Именно так, был я убежден, следует понимать их действия. Рыцари орденов Солнца жертвовали жизнью ради того, чтобы продолжала существовать природа, протекали процессы развития и роста. Это не было эгоизмом, повторял я себе, народ ацтеков сам истекал кровью.

Замысел такого рода, сегодня, по прошествии половины тысячелетия, должен показаться чем-то неслыханным, невероятным, а меж тем он был именно таким. Письменные памятники говорят о том, что действительно существовал такой народ, уже тогда реализовывавший «проект» с целями, до которых не дорос мир XX века и о которых только еще начали говорить.

Вначале должно быть посвящение, заслуживающее глубокого доверия, с признаками истинного знания, затем — реакция на него, соответствующая времени.