Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было

В отличие от прочих «Слов» и «Повестей» мы не будем совместно читать все «Слово о житии» великого князя Дмитрия Ивановича. Не потому, что оно формально не входит в Куликовский цикл, а исключительно с учетом исчерпывающей характеристики, данной этому произведению В. Адриановой-Перетц^{17}: «…церковная власть для канонизации или хотя бы местного прославления как святого светского лица, требовала от него не только общественно-государственных подвигов, но и выдающихся христианских добродетелей. По этим именно причинам поздние редакции княжеских житий XI–XIII вв. стремятся подогнать своих героев под общий тип «святого» — христианского подвижника, пользуясь для этого привычными шаблонами агиографического стиля за неимением реального биографического материала… Биография Дмитрия Донского, сложенная после его смерти, пошла по тому же пути стилизации героя Мамаева побоища в духе житийно-панегирической литературы конца XIV–XV вв. Всеми атрибутами святого оказался наделенным в этой биографии князь, не только не канонизованный, но и не причислявшийся никогда к местно почитаемым церковью деятелям… [Написано до канонизации Дмитрия Донского. — В.E.] Биография Дмитрия Донского положила начало новому типу исторических панегириков, которые характеризуются преобладанием в них элементов житийно-панегирического стиля и скупо подают исторические факты». Следуя принятым в Академии наук этике и стилю, Адрианова-Перетц скромно замечает, что рассматриваемое «Слово о житии» исторические факты «подает скупо». Более точно, хотя и не в академическом духе, следовало бы сказать, что жития в целом и «Слово о житии» Дмитрия Донского в частности вообще не подают никаких исторических фактов. Они им просто не нужны. Не та цель, не те средства. Именно поэтому бессмысленно читать «Слово о житии» в намерении выудить из него какую-либо информацию о Куликовской битве. И все же мы уделим некоторое внимание этому третьему «Слову» с совершенно иной целью.

Начальная «историческая» часть «Слова о житии» включает описания битв на Воже и на Куликовом поле, дифирамбы мужеству и прочим талантам Дмитрия Донского, подробный перечень христианских добродетелей почившего, а также плач вдовы князя. На первый взгляд, из этой части можно извлечь нечто стоящее, в частности некоторые дополнительные сведения о Куликовской битве и самом Дмитрии Донском, которых нет в других документах. Увы, это не так.