ЗАГАДКА НИКОЛЫ ТЕСЛА

– Вот уж не думал, что мне придется объяснять тебе еще и это! Кому как не тебе знать, что в тебе одновременно сосуществуют две личности. Одна - твоя Будничная Суть, она вечно в делах и заботах, преимущественно о деньгах, - усмехается Тесла, - другая - Суть Грез, у нее нет обязанностей, ее занимают лишь фантазии, путешествия, приключения. Когда Будничная Суть бодрствует, она спит; когда Будничная Суть спит, Суть Грез заправляет всем, и делает что ей вздумается. У нее больше воображения, чем у твоей Будничной Сути, а потому ее радости и горести искренней и сильней, а приключения, соответственно, - ярче и удивительней. Но, как ты сам понимаешь, она лишена плоти, она -только дух. Участь Будничной Сути тяжелей, ее существование тоскливей, ей никуда не деться от плоти, плоть ее обременяет, лишает свободы; мешает ей и собственное бедное воображение.

– Так ты - это я? - обращается Марк Твен к своему двойнику. - Моя лучшая, идеальная, восторженная, вдохновенная половина?

– У нас нет личности, определенной личности, каждый из нас - Совокупность личностей, - как-то излишне серьезно говорит двойник, разваливаясь в свободном кресле, - мы честны в одном сне и бесчестны в другом, мы храбро сражаемся в одной битве и бежим с поля боя в другой. Мы не носим цепей; они для нас нестерпимы; у нас нет дома, нет тюрьмы, мы жители Вселенной; мы не знаем ни времени, ни пространства, - тараторит он, как затверженный урок, - мы живем, любим, трудимся, наслаждаемся жизнью; мы успеваем прожить пятьдесят лет за один час, пока вы спите, похрапывая, восстанавливая свои распадающиеся ткани; не успеете вы моргнуть, как мы облетаем вокруг вашего маленького земного шара, мы не замкнуты в определенном пространстве, как собака, стерегущая стадо, или император, пасущий двуногих овечек, мы спускаемся в ад, поднимаемся в рай, резвимся среди созвездий, на Млечном Пути. О, космическое пространство - безбрежный океан, простирающийся бесконечно далеко, не имеющий ни начала, ни конца? - с ностальгической грустью говорит двойник. - Мрачная бездна, по которой можно лететь вечно со скоростью мысли, встречая после изнурительно долгого пути радующие душу архипелаги солнц, мерцающие далёко впереди: они все растут и растут и вдруг изрываются ослепительным светом; миг - и прорываешься сквозь него, и они уже позади - мерцающие архипелаги, исчезающие во тьме. Ах, чего только я не видел! - оживляется он. - Таких чудес, такого буйства красок, такого великолепия человеческий глаз не воспринимает. Чего только я не слышал! Музыка сфер… Ни один смертный не выдержит и пяти минут такого экстаза!

– Это - я? - недовольно говорит Марк Твен. - Я себе такой не нравлюсь. Никола, а нельзя ли его - того, на Млечный Путь?

– Благородный хозяин! Ты угадал мое самое сокровенное желание! - вскрикивает радостно двойник. - О, человеческая жизнь, земная жизнь, скучная жизнь! Она так унизительна, так горька, человеческое честолюбие суетно, спесь - ничтожна, тщеславие - по-детски наивно, а слава, столь ценимая человеком, почести - боже, какая пустота!

– Может быть, сразу к чертям в пекло? - раздумчиво спрашивает Тесла.

– Как ты жесток, Никола! Это же живая душа, моя, между прочим, душа, зачем вот так сразу - к чертям в пекло?

– Не питай пустых надежд, Сэм! Чему быть, того не миновать. Еще десяток лет и… А что такое десять лет по сравнению с вечностью? Всего лишь миг. Со временем ты это поймешь. Ты еще здесь? - оборачивается Тесла к двойнику. - Вставай и улетучивайся!

Двойник радостно вскакивает, но, как никто, понимая желания и мысли хозяина, не спешит и делает все нарочито медленно, как опытная стриптизерша, вернее, стриптизер. Вот это Зрелище так зрелище! Сначала его одежды истончаются настолько, что сквозь них просвечивает тело, потом они растворяются в воздухе, как туман, и двойник остается нагим (Марк Твен при этом морщится, как будто впервые видит себя обнаженным); тем временем плоть двойника тает на глазах, сквозь нее уже просвечивает скелет с распухшими суставами, так что Марк Твен непроизвольно тянется к коленям и начинает их разминать; затем исчезают и кости, и остается лишь пустая форма, оболочка, зыбкая и эфемерная, переливающаяся всеми цветами радуги; сквозь нее, как сквозь мыльный пузырь, просвечивает мебель; затем - паф! - и она исчезает!

– Бог с тобой! - напутствует двойника Марк Твен и, хитро взглянув на друга, вдруг затягивает песню низким протяжным голосом, наполняющим комнату и волнами плывущим к небесам. Как далеко отсюда отчий дом, У Суон-реки, у Суон-реки, Но сердцем я и поныне в нем, Там доживают век свой старики.