Загадка Отилии

Гордость затопила все существо Феликса, и старания практиканта разочаровать юношу рассыпались прахом. Он мысленно поклялся профессору в преданности до гробовой доски. То, что метр не поставил рядом с его именем свое, самым блистательным образом доказывало несправедли­вость слов практиканта. Он решил немедленно приняться за дело (предметом исследования были случаи нарушения зрительного внимания при сильной астении) и, выйдя из профессорского кабинета, опрометью кинулся по лестнице отыскивать больную. Но было время обеда, и Феликсу не удалось увидеть ни одного практиканта. Он ушел, так и не найдя никого, с кем можно было бы поговорить и поделиться своей радостью. По дороге он несколько раз перечитал статью (заметив при этом внесенные про­фессором небольшие поправки), любовался ею и издали и вблизи. Он был бесконечно счастлив, и не столько из-за статьи, которая вовсе не казалась ему выдающейся, а из-за знаменательности самого факта. На него обратил внимание профессор, его труд опубликован в иностранном журнале, следовательно, он может добиться больших успехов в медицине, если будет работать. За столь незна­чительное усердие его так щедро вознаградили! Если он создаст большие, капитальные работы, то, наверное, рано или поздно станет преподавателем университета. Практи­кант злопыхательствовал потому, что он бездарен. Все люди кругом хорошие, все они ценят труд. Прохожие на улице сразу сделались ему симпатичны. Казалось, все глядят на журнал, который он держит в руках, и пони­мают, что он — автор статьи на французском языке. Он будет вторым Васкиде, достигнет мировой известности — само собой разумеется, после того, как напишет иссле­дование, в котором поднимется на еще никем не достиг­нутую высоту. Феликс Сима! Это имя должно стать известным каждому. В трамвае Феликс сразу же уступил место какому-то пожилому человеку, сочувственно по­смеялся сомнительным остротам по адресу трамвайной администрации, которые отпускал один из пассажиров. На улице приласкал бездомную кошку, благожелательно по­смотрел на рабочих, возводивших какое-то здание. Когда он подошел к дому, его охватил такой приступ благо­душия, что он позабыл о своей клятве и вошел во двор Аглае, солгав сам себе, что идет проведать Симиона. Дома были только Аглае и Аурика. Обменявшись с ними не­сколькими фразами, Феликс хотя и сознавал, что его по­ступок вызван желанием услышать похвалу, но не удер­жался и повертел журналом, так что Аурика в конце концов его заметила.

— Что это у вас? Новый роман? — спросила она. Феликс с деланной скромностью сказал:

— Французский журнал, где напечатана моя медицин­ская статья.

Несмотря на то, что Феликсу было известно, насколько невежественны и бессердечны обе эти женщины, он все же не ожидал встретить такое безразличие. Аурика ска­зала чуть ли не с укоризной:

— Вы находите время еще и на дополнительную ра­боту? Мало вам занятий в университете? Нехорошо так утомляться. Какая в этом польза? Мы не позволяем Тити столько работать. А вы ведь знаете, профессора хвалят его талант, он будет выдающимся художником.

Аглае, которая пришивала к платью пуговицы, тоже пустила шпильку:

— И вам платят за эту чертовщину?

— Нет!

— Ну кто же в наше время делает что-нибудь бес­платно?

И ничего больше не сказав, они демонстративно заня­лись своими делами, как будто бы Феликса здесь и не было.

Феликс вернулся домой, упрекая себя за тщеславие.

Зачем ему понадобилось хвастать перед враждебно к нему настроенными и малокультурными женщинами? Обыва­тель питает уважение лишь к материальным благам, к при­знанным авторитетам, но это вовсе не означает, что науч­ные достижения остаются без награды. Поэтому Феликс считал, что с его стороны не будет нескромностью, если он сообщит коллегам о своей статье. Перед началом лек­ции профессора он показал журнал сидевшим рядом с ним студентам.

— Что это такое? — сказал один из них. Взяв жур­нал, он равнодушно взглянул на него и спросил: — Это твое?

И так поспешно вернул обратно, что Феликс не успел подхватить журнал и он упал на пол. Один из практикан­тов, беседовавший со вторым врачом, поднял журнал, пере­листал его, делая гримасу при каждом заголовке, задер­жался на статье Феликса, даже не удостоив автора взглядом, повернулся к врачу и воскликнул:

— Этот Дюко де Орон говорит ужасные глупости по поводу анаглифов. Я проверял как-то раз у одного боль­ного бинокулярное зрение при помощи сопоставления сте­реоскопических фотографий и вижу, что он преувеличи­вает.

Продолжая выражать свое неодобрение, практикант на­правился с журналом в руке ко второму врачу. Тот взял у него журнал, пощупал его и наконец сделал следующее заключение:

— Плохая у них бумага.