Загадка последнего Сфинкса

– Мне не с кем поделиться своими проблемами, – глотая слезы, произнесла она. – Вы когда-нибудь испытывали чувство полного, глубочайшего одиночества в городе, кишащем людьми?

Сейчас она казалась поблекшей и несчастной, и если играла – справлялась со своей ролью мастерски. Казалось, даже ее волосы потеряли золотой блеск, потускнели.

Матвей расправил скомканный лист бумаги, прочитал загадку и электронный адрес, фиксируя в памяти. В сущности, текст был похож на тот, который получил Теплинский.

– Да… занятная штука. Может быть, не стоит так падать духом? Просто какой-то шутник…

– Вы находите это занятным?  – не дослушала Санди. – Посмотрите на Мурата! Он превратился в накачанный водкой бурдюк, с ума сходит от страха. Что мне с ним делать?

– У вас есть мысли по поводу этого… Сфинкса?

– Никаких, – она замотала головой, и ее бронзовые кудри выбились из прически. – Честно говоря, когда вы пришли с этой картиной, у меня нервы сдали.

– Какое отношение картина имеет к письму?

– К письмам… – поправила его Санди. – Их получали и другие люди. Скорее всего, никакого! Просто у меня психоз. Извините…

– Это вы простите. Я не собирался вас пугать.

– Он… у-у-убьет… меня… – пробубнил Мурат. – У-убьет… я… з-знаю…

– Зачем ему вас убивать? – успокаивающе произнес Карелин. – Поезжайте домой, выспитесь как следует, и все уладится.

– Отвезите его! – взмолилась Александрина. – Вы на машине? Я не могу оставить его здесь… и ехать домой не могу.

Карелину пришлось тащить обратно не только копию Кнопфа, но и пьяного Мурата. «Работа сыщика не всегда приносит удовлетворение, – думал он, запихивая молодого человека на заднее сиденье. – Иногда это хлопотно и обременительно. Но чего не сделаешь ради Астры!»

Вернувшись домой, он застал ее в ванной. Из-за двери раздавался забавный мотивчик, который она мурлыкала, нежась в пенной воде. Когда она появилась в кухне, умиротворенная, закутанная в длинный махровый халат, Матвей понял, что ее вечер в «Ар Нуво» тоже прошел удачно. Они обменялись новостями и отправились спать.

Утром, надевая галстук перед зеркалом, он спросил:

– Ты уже знаешь, кто скрывается под псевдонимом Сфинкс?

– Я подобралась к чудовищу вплотную.

– Нельзя ли поконкретнее?

– Нельзя.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – его возмущению не было предела. – После того, как я раздобыл текст последнего письма?

– Пчела, жук, бабочка! – воскликнула Астра тоном, каким представляют в цирке знаменитого артиста. – Парад насекомых открыл мне глаза, но есть еще в этой истории темное пятно.

– Кто из них Сфинкс? – ехидно улыбнулся Карелин. – А как насчет собирательного образа? Ладно, пока.

Он потянулся к ней с поцелуем, чем вызвал бурю негодования.

– Лобзай свою Ларису! Или Санди!

– Мы же с тобой жених и невеста, – продолжал ехидничать он. – Вернее, гражданские супруги. Я вырабатываю стиль поведения согласно легенде. Вдруг к нам в гости нагрянут твои папа с мамой?

– Это лишнее…

Она неожиданно ощутила жар в крови от его близости, от запаха его гладко выбритой щеки, от вида его приоткрытых красиво очерченных губ…

Его шаги на лестничной площадке давно стихли, а она все еще стояла, прислонившись к стене и усмиряя бешеный стук сердца.

* * *

Дом культуры, который Астра разыскала без труда, находился на той же улице, где проживал скульптор Маслов. Большинство помещений сдавались в аренду различным мелким фирмочкам, на первом этаже помещались кафе, парикмахерская и магазинчик канцтоваров. За счет денежных поступлений от арендаторов делали ремонт и содержали здание в относительном порядке. В гулких коридорах царил холод.

В технической комнате, как гласила табличка, Астра застала двух пожилых женщин, которые пили чай за видавшим виды письменным столом. Женщины оказались уборщицами.

– Я пишу историю ансамбля «Терпсихора», – сказала она, представляясь журналисткой. – Разыскиваю людей, которые знают этот коллектив. Вы мне поможете?

– «Терпсихора» и сейчас существует, – сказала полная дама в вязаной шапочке на крашеных буклях. – Только от былой славы мало что осталось.

Ее товарка, повыше ростом и сухопарая, с унылым лошадиным лицом, молча жевала бутерброд.

Астра билась с ними около часа и сумела выяснить, что в этом Доме культуры работала сначала на какой-то важной должности жена знаменитого в прежние времена скульптора Маслова, пока не пристрастилась к вину, а потом и к водке. Спивалась, ее жалели, не увольняли. Перевели в гардеробщицы, но и там Маслова долго не продержалась.

– Я ведь тоже не век в уборщицах хожу, – засмущалась женщина с буклями. – Сначала костюмершей служила, за все танцевальные костюмы отвечала: где чего подшить, где распустить, что постирать да погладить, кому выдать. А Глаша, – повернулась она к напарнице, – всего семь лет здесь работает. Ты помнишь Маслову, Глаша?

– Еще бы. Как ее муж помер, она совсем с катушек съехала, – вступила в разговор сухопарая. – Кажный день в стельку. Терпели. Сын ее лечиться уговаривал, а она – ни в какую. После сама к нам перешла, в уборщицы. Так и кончилась со шваброй в руках… прямо на рабочем месте, от удара. Года три назад.