Загадка Пушкина

Можно попытаться вывернуть смысл подмеченной корреляции наизнанку и заявить, что в мрачные годы русский человек обретает в Пушкине опору и утешение. Но тогда непонятно, с какой стати любимый поэт уходит в тень, едва суровое государство слегка ослабит зажим?

Так или иначе, при всех исторических превратностях незыблем золотой век русской литературы, осененный поистине колоссальной фигурой безупречного поэта — мудрого, чистого духом, храброго, искреннего, сострадательного, благородного Пушкина.

Богослов, историк церкви, последний обер-прокурор Синода А. В. Карташев с подлинно религиозным пылом некогда провозглашал, что «в пушкинской биографии мы погружаемся как бы в свое собственное, личное, объидеализированное, как „утро дней“, прекрасное, как потерянный рай, невозвратимое прошлое. Это грезы русской Психеи о своем единственном суженом. … Никакой археологический культ писательских реликвий не волнует нас так, как пушкинская реликвия. Русские сердца прямо физически ноют от приближения к ним, от одних дум о них. Это — брачная тайна, тайна единственности любви»²⁵¹ (курсив автора).

Практически одновременно, к тому же памятному 1937 году заведующий сектором художественной литературы ЦК ВКП(б) В. Я. Кирпотин по заданию И. В. Сталина написал книгу о Пушкине вот в каком духе: «Представление о свободе личности в коммунизме много шире, богаче и конкретнее, чем идеал Пушкина. Но превосходство коммунизма над Пушкиным не отделяет нас от него, а наоборот, сближает и связывает, потому что в Пушкине мы видим раннего провозвестника прав личности, утверждаемых социалистическим и коммунистическим общежитием»²⁵².

По счастью, слух высокоидейного профессора Кирпотина не оскорбила предерзостная хула, которую в тот год изрыгал христолюбивый профессор Карташев на торжественном заседании Богословского института в Париже: «Жалкие кретины материализма», вынужденные «преклониться пред непобедимостью Пушкина», «временно тешат себя бездарным и лживым размалевыванием его по подобию своего духовного безобразия»²⁵³.

С тех пор в России произошли кое-какие перемены — кажется, не слишком глубокие. Открыв школьный учебник, мы узнаём, что в Пушкине «видится воплощенным национальный идеал писателя и человека», притом «с безупречным ощущением границ дозволенного в жизни и в искусстве», и он воспринимается «как образец, но образец, недостижимый для подражания»²⁵⁴.

Если от этой цитаты на вас повеяло «бездарным и лживым размалевыванием» в стиле сталинских времен, посмотрите на титульный лист книги. Перед вами выпущенное в 2007 году 9-е издание учебника для общеобразовательных учреждений, рекомендованного Министерством образования и науки Российской Федерации, автор — Ю. В. Лебедев.

Сколь бы ни были кардинальны идейные разногласия у вышеперечисленных авторов, их склад мышления все же совершенно одинаков. Как ни удивительно, Пушкин абсолютно созвучен душе каждого из них.

Чтобы достичь такого поразительного результата, потребовалось целиком исковеркать подлинный облик человека, владевшего лишь незаурядным даром стихосложения.

Общими усилиями из эгоцентрика и мизантропа сделали великого гуманиста, в брезгливом чванном барине увидели заядлого демократа, салонного острослова объявили глубочайшим мудрецом, жреца чистого искусства произвели в основоположники реализма, из грязного циника и завсегдатая борделей получился певец возвышенной любви и апостол нравственности, наконец, лизоблюду и шкурнику присвоили титул певца свободы.

Дело тут даже не в том насилии над истиной и разумом, которое в истории человечества слишком часто допускалось по доверчивости либо из-за малодушия. При всей его нелепости, пушкинский миф указывает на то, какие человеческие свойства мы ценим превыше прочих. Впрочем, ни малейшего национального своеобразия тут не наблюдается. Как и все люди во всех странах, мы стремимся быть свободными, мудрыми, благородными, смелыми и честными.

Но такие качества как раз невозможно приобрести, если раболепствовать перед убогим самодельным мифом.

Рига, 2004–2010.

Примечания

Цитаты из произведений А. С. Пушкина даются по Академическому полному собранию сочинений в 16 томах (М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1959) в круглых скобках, с указанием римскими цифрами тома и арабскими — страницы.

Письма Пушкина приводятся по тому же изданию, но цитаты сверены с трехтомным изданием писем под редакцией Б. Л. Модзалевского (М.; Л., 1926–1935). Тем самым сохранено своеобразие авторской орфографии и пунктуации.

Доступные через Интернет издания с отсутствием пагинации обозначены так: www.

Условные сокращения:

Анненков. Материалы — П. В. Анненков. Материалы для биографии Пушкина. 2-е изд. СПб. 1873.

Анненков. Пушкин — П. В. Анненков. Пушкин в Александровскую эпоху. М., 1998.

Белинский — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. В 13-ти тт. М., 1953–59.

Благой — Д. Д. Благой. Творческий путь Пушкина (1826–1830). М., 1967.

Вересаев — В. В. Вересаев. Загадочный Пушкин. М., 1999.